И двери храма не были открыты; на паперти и сидя на ступенях народ расположился.
Упрятав руки в одеяния свои, люд ожидал зари восход, когда привратники в урочный час всех призовут к молитве.
Но день настал: теперь мы вправе встать у алтаря. Уж боле нам не надобно, пророки, кричать как вы до ломоты в крестцовой кости, чтоб быть услышанными.
Мы рядом с пастырем своим великим: ему хватает взгляда одного, дабы узнать об искренности веры и жертвоприношенья чистоте.
Любовью ваши очи вдохновляет и увлажняет их слезами умиленья! Вот ваша просьба, вот молитва ваша.
И вы услышаны: первосвященник сей пребудет с вами. Исполнившись добром, изыдите в дома.
И всякий день возобновляя просьбы, благословения чрез них вы обретете.
Согрели патриархи поле жизни.
Которое засеяли пророки; колосьям зрелость дал Спаситель наш; и мы способны в мгновение любое собрать обильный урожай.
Но побежден ли враг? Спаситель им не соблазнился ни во плоти своей, ни в чувствах, ведь сложен был из чистых элементов, идя путем любви, но не греха, которая его подвигла проявиться в телесном мiрe.
Не соблазнялся Он ни во плоти, ни в чувствах, – от них пришла погибель человеку.
Хоть искушаем был самой причиной плоти: повсюду материя – дорога нестроений и обмана.
Хоть искушаем был в любви и верности в то время, когда Его увел в пустыню дух.
Ведь именно любовь заставила Его обитель славную покинуть и погрузиться в наши бездны.
Престол оставил Он, чтобы смятение воспринять; вот почему не в силах стало избежать Ему удара от влияний ядовитых.
Ведь только Он один, могущества источник, смог передать бы человеку силу с оружием для сокрушения врага.
Когда душа врага повергла в духе, не смеет искушать ее он боле ни оболочкой плоти и ни материею, ей всегда присущей.
Каким оружием Ты победил врага? Какою отповедью Ты запечатлел уста начальнику соблазна?
Писание об этом повествует в трех местах, хотя порой оно вам мнится недостойным вашего рассудка.
19
Порыву бурному нордического ветра, огням кипучим Этны и постоянству звезд извечного движенья подобной быть должна молитва человека; отдохновенья с перерывом не стоит знать ей вовсе, ведь не подвержена же вечность потоку времени и перемен обычных.
Иакову я стану подражать: не успокоюсь сам до той поры, пока от ангела не получу благословенья. Душа моя томится для Тебя.
Благослови меня земным благословеньем.
Благословением небес благослови меня.
Божественным своим благословеньем.
Благословением святилища Ты освяти меня.
Благослови меня благословеньем силы, премудрости, возвышенной любви.
Прославлю я Господней милости безмерность, могущество Твое и усмирю врагов Твоих!
Мне даст Господь свидетельство завета Своего, и впредь залог сей не оставит уж меня.
И к личности моей приставит Бог надежных стражей: Господни часовые оберегать всё вместе будут – душу, дух и тело.
Вот мое слово к Богу устремилось. К Его престолу воспарив, оно достигло жизненных истоков.
Я ощущаю, как ко мне они нисходят, взыскуя все, что им принадлежит. Они суть жития. И все во мне живое – их собственность и благо.
Заключены в них мир и радости блаженство, что не иссякнут никогда в псалмах и песнопеньях.
Девора, Моисей, Захария, все люди Божии восполнили дела свои, благодареньями Предвечного прославив.
Конец труда ознаменован будет славословием от мiрозданья.
Ведь песнопения присущи ангельским пределам. Но может ли об этом знать сонливость нашей жизни?
Израиль, избран был ты от народов на поприще певца земного. Не прекращай же песнопений и не впадай в дремотный сон, земли дурману предаваясь.
20
О, что сравниться может с предназначением крещеным быть за мертвых, безостановочно смывать в своих страданьях ошибки, совершенные людьми, что совершаются, иль могут совершиться, перенося чудовищные скорби, которые оттуда истекают?
Так иногда бывает с человеком, и чтоб ни сделал он в земной юдоли, его преследуют труды его же: напиток с горечью в нем бродит непрестанно.
И он лишь занят и обеспокоен желанием избавиться от раны большой напасти.
Господь покоя, если между братьев есть те, кто о Тебе не вспоминают по причине этой, не поступай по отношенью к ним, как с теми, о которых Ты не вспоминаешь больше.
Не сопрягаются ли ревность о Господнем доме с любовью к человекам? И разве человек не есть предмет труда Господня и любви Его?