В. В. Люце — режиссер большой культуры, отличный знаток сцены, ее законов,— к сожалению, тогда очень болел, и каждая постановка ему давалась с большим трудом. «Вишневый сад» я бы назвал его лебединой песней. Режиссером актеры здесь подобраны «впопад»: А. С. Лескова — Раневская, Е. И. Агеев — Лопахин, Е. И. Прейс — Епиходов, Л. М. Мамонтова — Варя, О. В. Климова — Аня, В. А. Виннов — Фирс.
О Владимире Ананьевиче Виннове — прежде всего. Хотя во время учебы в школе-студии МХАТа мы по нескольку раз просматривали все спектакли того периода, «Вишневый сад» — шедевр в постановке К. С. Станиславского — я не видел: он не сохранился. Но по учебной программе — «История МХАТа» мы знали все о театре со дня основания и его актерах. Потому, пусть умозрительно, я все же мог сравнивать наш спектакль с мхатовским, в частности, исполнителей роли старого слуги Раневских. Фирса во МХАТе играл Артем, в Челябинском театре — Виннов. Я уже не говорю о внешнем сходстве этих актеров: оно было поразительным. Фирс в исполнении Виннова вызывал у зрителя прямо-таки щемящую боль. В его игре — глубина и правдивость, присущие мхатовским артистам. Я смотрел «Вишневый сад» много раз, и неизменно к горлу подкатывал ком, когда заколачивали проданный дом, где оставался всеми забытый Фирс — Виннов, и когда он, старый и немощный, тяжело опускался на диван, долго укладывался, бормоча: «Эх ты, недотепа...» Голова его откидывалась, коснувшись палки, та медленно скользила по валику, потом глухо падала на пол.
В зале стояла мертвая тишина.
Я жил тогда в общежитии театра по улице Свободы, 74, напротив комнаты Владимира Ананьевича, и хорошо знал его в быту. Это тихий и скромный человек, в больших очках, просто одетый. И ходил неслышно, и разговаривал невнятно, казалось, что он никакого отношения не имеет к театру. Но когда Виннов выходил на сцену — сомнений не было: пред нами актер подлинно высокого искусства.
Раневская А. С. Лесковой — нежная и беспомощная, добрая и наивная, капризная и смешная барыня, которую и жаль, и раздражала она, и притягивала какой-то невыразимой женственностью. Одним словом, это была именно такая Раневская, какой и написал ее Чехов. Анастасия Спиридоновна, наша первая в Челябинске народная артистка РСФСР, по праву считалась первой артисткой в театре. Сцене она подчинила все: режим дня, взаимоотношения с товарищами на репетициях и спектаклях. Всегда собранная, в творческой форме Лескова вызывала зависть и восхищение, особенно у молодых актеров.
Мне пришлось работать с Лесковой лишь в одном спектакле — по пьесе С. Алешина «Одна». Играл влюбленного неловкого парня Колю, который стеснялся своего чувства и оттого выглядел смешным и трогательным. Анастасия Спиридоновна имела небольшой «грешок» — смешливость. При всей серьезности и собранности она прыскала, как школьница, если во время действия замечала вдруг что-то смешное, и прилагала огромные усилия, чтобы сдержаться. В шутку она говорила: «Нельзя же так взаправду играть».
Лескову я не видел в «Любови Яровой» и «Анне Карениной». Те, кто смотрел эти спектакли и участвовал в них, в один голос признают, что она и в той, и в другой роли прекрасна. Артистизм и естественность, душевная и внешняя красота — все одно к одному, и отпущено ей в полной мере. Встречаясь с Анастасией Спиридоновной, с удовольствием останавливаюсь поговорить с ней о делах в театре. И искренне жалею, что она так рано оставила сцену. Как много могла бы принести она и сегодня радости своим мастерством!
Я поделился впечатлениями только о Фирсе — В. А. Виннове и Раневской — А. С. Лесковой. Но спектакль был ансамблевым, хорошо играли все. В общем, впечатление от «Вишневого сада» осталось одно: спектакль получился чеховским.
Н. А. Медведев, В. В. Люце, П. П. Васильев, Е. Г. Маркова — режиссеры одного направления — мхатовского. Они шли в работе с актером «от нутра», добиваясь естественности, глубины чувств, правды жизни, подводя к этому актера исподволь, без нажима, в связи с чем репетиционный период иногда затягивался надолго. М. А. Гершт работал иначе. Много лет он возглавлял крупные театры, такие, как Горьковский, Куйбышевский, обладал большим опытом. Он приехал к нам, полный сил и желания в короткий срок поставить спектакли: «Лиса и виноград» Г. Фигейредо, «Филумена Мартурано» Э. де Филиппо, «Совесть» Д. Павловой и В. Токарева, «Женский монастырь» В. Дыховичного и М. Слободского. И пошел, что называется, на штурм. Но штурм продуманный, организованный, волевой. Гершт репетировал «агрессивно», не давая актерам «задумываться». Получалось, что спектакль у него уже весь «сыгран», и нам оставалось только быстро выполнять режиссерские задачи. Делал он все легко, с шуткой, буквально тащил актера за руку: «Иди сюда!». И если тот спрашивал: «Зачем?», Гершт отвечал: «Потом поймешь!» Не все принимали такой метод работы режиссера, но покорялись его воле. И расстались мы с Меером Абрамовичем тепло, по-дружески, с сожалением.