Мы привезли в Москву шесть спектаклей. И каждый вечер зал полон. Билеты спрашивают уже на подступах к театральному подъезду и даже у подземного перехода.
Отношение к Челябинскому театру в столице было самым внимательным. В наш адрес прозвучало много добрых слов. Театр с Южного Урала называли «загадочной неожиданностью», «лидером театров на местах», «театром ансамблевым, с интересными актерскими индивидуальностями».
Критик Аркадий Николаевич Анастасьев сказал: «Мы сейчас пишем историю театра и, как правило, называем МХАТ, Малый театр, театры московские и ленинградские, а о театрах на местах у нас слишком мало материала. Челябинский театр заставил заговорить о себе и своими спектаклями завоевал право, чтобы в истории русской советской сцены одну из глав мы посвятили ему».
Затем начался разговор долгий, порой нелицеприятный и все-таки одобрительный.
Мы понимали, что немалую часть похвалы нужно отнести за счет гостеприимства москвичей и принять ее как пожелание, чтобы мы стремились к большему, оправдали надежды и веру в наши творческие возможности. И все-таки, даже делая скидку на авансы, думалось, что мы не уронили чести своего театра, с достоинством поддержали традиции, заложенные артистами прошлых лет. Вот что писал о наших гастролях московский критик Ю. Черепанов в «Неделе»: «Еще тридцать лет назад мне посчастливилось застать на челябинской сцене плеяду прекрасных мастеров театра, способных украсить любую столичную сцену, народных и заслуженных артистов республики А. Лескову, П. Гарянова, И. Рагозина, Е. Прейса, В. Южанова, И. Баратову, Е. Агеева, С. Прусскую. Спектакли ставили многие известные режиссеры. Но нынче в столицу приехал театр, мне думается, в пору нового расцвета, во всеоружии лучших своих традиций...»
Итак, гастроли в столице были определенно успешными. Удастся ли выдержать тот творческий накал и горение и дальше, покажет время.
ЕДИНОЙ СУДЬБОЙ
Е. АГЕЕВ, народный артист РСФСР, лауреат
Государственной премии СССР
Мне повезло. Я с первого года своей работы на профессиональной сцене оказался связан с драматургией К. Тренева, и сценическая судьба его героев стала моей актерской судьбой.
Впервые я увидел «Любовь Яровую» на сцене Саратовского театра в сезон 1927/28 года. Тогда я был еще студентом Саратовского государственного театрального техникума. Швандю играл Алексей Митрофанович Петров (впоследствии он стал одним из ведущих актеров Центрального театра Советской Армии). Играл здорово! В жизни А. М. Петров был оригинальным, исконно русским человеком. Ходил в поддевке, с кнутом в руках, так как увлекался лошадьми. Я думаю, вполне закономерно то, что Петрову удалось ярко раскрыть народную основу образа треневского матроса...
В следующем сезоне, закончив техникум, я стал артистом Астраханского театра. Здесь тоже шла «Любовь Яровая», и я сыграл Грозного.
Позднее мне пришлось увидеть эту пьесу на сцене Малого театра с Верой Пашенной в главной роли и Степаном Кузнецовым в роли Шванди. Тот спектакль считается эпохальным событием в истории советского театра. Поставлен он был еще в 1926 году, и спектакли в Саратове и Астрахани, о которых я упоминал, как и во многих других городах страны, были продолжением доброй традиции, заложенной Малым театром.
В 1936 году состоялась премьера «Любови Яровой» в Московском Художественном театре. Постановщиком был В. И. Немирович-Данченко. А в 1951 году мне привелось участвовать в спектакле «Любовь Яровая» на челябинской сцене. Во многих театрах эта пьеса идет и в наше время.
Чем же объясняются такое долголетие и неизменный успех при каждом ее возобновлении? Ответ, по-моему, очень простой. Для отражения коммунистической нравственности, рожденной социалистической революцией, Тренев применил новые выразительные средства. Он не просто декларировал революционные идеи, а нашел их яркое художественное воплощение. В этой пьесе полнее всего проявились черты его художественного дарования: народность, реализм, острое чувство современности, богатство и выразительность языка.
Справедливо писал Евгений Сурков в своей книге «К. А. Тренев»: «Любовь Яровая» была пьесой воинствующей, страстной и бескомпромиссно последовательной в своих идейных устремлениях. Она была порождена горячим желанием художника-патриота помочь своим творчеством утверждению нового мира. Она гневно разила врагов революции и пламенно звала интеллигенцию, крестьян, рабочих к сплочению вокруг партии. И именно поэтому в одном ряду с поэмами Маяковского, романами и повестями Серафимовича, Фурманова, Фадеева она перешагнула в наши годы через исторические рубежи, оказавшиеся неприступными для многих писателей...»