На собрание скаутов из всех матерей, возглавляющих группы, явилась, как обычно, только Эллен Броуди. В аудитории шестого класса, которым руководила мисс Фэрлей, было крайне неуютно за партой, не предназначенной для взрослых. Вилли Нортон, мировой судья, председатель комитета учителей и родителей, на этот раз занимал председательское место как лидер младших скаутов. Ему был отведен стул мисс Фэрлей.
Все вокруг пропахло пылью от мела, и забытый с детства запах воскрешал в памяти образ Эллен Шеппард из частной школы Оук-крик в Пелхэме. Помимо своей воли она неожиданно подняла руку, как восьмилетняя школьница, чтобы привлечь к себе внимание.
- Мистер Нортон! Вилли! Как насчет регаты?
Председатель неохотно предоставил ей слово, как будто сам Нортон уже прошел этот путь и не имел ни малейшего желания возвращаться. Позади послышался предостерегающий шепот Шона:
- Ма-ма.
Эллен не обратила на слова сына внимания.
- Да, слушаю, - сказал Нортон устало.
- Это касается группы девочек Марты Линден, - начала Эллен скороговоркой, надеясь побыстрее все выложить. У поминание девочек вызвало вздохи, стоны и негодующие восклицания младших скаутов.
Вилли Нортон поднял руку, призывая к тишине.
- О'кей, народ, обойдемся без шума. Эллен, на прошлой неделе мы уже голосовали.
- Ваше голосование противоречит уставу, - жестко заявила Эллен, - поскольку девочки не принимали в нем участия. Вам приходилось слышать о восемнадцатой поправке к конституции?
- У нас всего три каноэ, - напомнил Вилли Нортон. - И три группы, не так ли? Если мне память не изменяет, мы решили предоставить девочкам каноэ для гонок раньше, точнее, до начала состязаний между группами. Или после, или в любое угодное им время. Вот вам и равные права, не так ли?
У Эллен появилось желание метнуть ему в лицо тряпку, которой стирали мел с классной доски. Но она сдержалась.
- Они хотели бы состязаться с мальчиками. И, возможно, выиграть кубок.
- Тогда им не помешает раздобыть себе каноэ, - предложил кто-то сзади.
- Вот именно, - это были слова Шона, - пускай у них будет собственное каноэ...
Эллен уничтожила его взглядом. Пора было начинать драку без перчаток. Она снова повернулась к Нортону.
- Есть небольшая проблема, Вилли. Я казначеи объединенного фонда. Он финансирует деятельность бойскаутов, морских скаутов, девочек-скаутов, младших скаутов. Усекаешь?
- Пока да.
- Как человек, несущий ответственность за порученное ему дело, я не смогу из этических соображений выделить деньги на угощение во время регаты, если участие девочек в гонках останется под вопросом. Это значит: никаких вам гамбургеров и кока-колы, никаких динг-донгов, - добавила она специально для Шона.
После чего, насколько Эллен могла судить, маленькие дьяволята приумолкли и поутихли.
Вилли Нортон был не просто оператором на бензозаправочной станции, но хотел стать политиком. Эллен знала, что Вилли метил на место мэра. Как будущий политик, он точно определял, когда его карта бита и когда следует переключить внимание на другой вопрос.
- О'кей, народ, - объявил он, - взглянув на часы над классной доской. Теперь тридцать минут на баскетбольном поле. Первая группа играет против второй, а победитель - против третьей группы. Лучшие получают в воскресенье каноэ, а проигравшие будут выступать в роли болельщиков, о'кей?
После непродолжительной свалки у двери они остались вдвоем. Нортон начал разбирать бумаги на столе.
- Прости, Вилли, - сказала она. - Глупо было, конечно, делать из этого проблему...
- Ничего, - ответил он, - тем более, ты выиграла. - Казалось, его занимали иные мысли. - Вот проблема с твоим мужем, так это действительно проблема.
Она спросила, что он имеет в виду.
- Дело Джеппса выходит за все пределы.
- За какие пределы? - взорвалась Эллен. - Послушай, этот идиот ранил беспомощного детеныша тюленя, и вполне возможно, он виновен в гибели аквалангистов и взрыве катера...
- Это не доказано.
- Ты же санкционировал арест Джеппса. Ты же мировой судья, а не Броуди. Ты решил, что его нужно засадить в тюрьму.
- Я очень сожалею, что не догадался вовремя посоветоваться.
- Посоветоваться?
- С людьми из Олбани.
- Какое отношение имеет Олбани к стрельбе на пляже Эмити?
- Спроси у Броуди, - вздохнул Вилли. - В нашем городе всегда все упирается в начальника полиции.
- Ты что имеешь в виду? - горячо возразила она. - Акула начинает жрать купающихся, он закрывает пляжи, чтобы уничтожить убийцу. Какой-то сумасшедший открывает стрельбу на пляже, и он сажает его в кутузку! И это ты называешь "упирается"?
Эллен зло на него смотрела, но в его глазах таилась печаль. Она тяжело сглотнула, чувствуя, как подступают слезы.
- Ты лучше надейся, что чем дальше все будет в него упираться, тем лучше.
- Это меня и пугает, - сказал Нортон, качая головой. - Он был прав, когда хотел закрыть пляжи. Все это знают. Возможно, он прав, что добивается суда над Джеппсом. Но если ему это удастся, нам не разрешат азартные игры. Тогда за нас возьмутся всерьез. За Броуди, и, возможно, за меня.
- Кто?
Он грустно улыбнулся.
- Казино.
- Питерсон - друг Броуди.
- Питерсон - всего лишь фасад.
- не может быть! - Она тупо уставилась на Нортона. - Ведь ему все принадлежит.
Нортон хотел ответить ей сразу, но решился только через минуту.
- При желании ты сможешь все спросить у Броуди. Но можешь узнать и сейчас, - он понизил голос. - За Питерсоном стоят лучшие семейства Нью-Йорка.
- Вот и хорошо, - заметила она, неожиданно успокоившись.
- Тучиано, - продолжал он, - Ди Леоне и папа нашего общего друга Москотти...
- Москотти, - повторила она. Если верить местным слухам, Шаффлс Москотти был самым жестоким доном на Лонг-Айленде, хотя его мальчик ей нравился. - Кто тебе это сказал?
- Питерсон.
Эллен все еще таращилась на Нортона, когда вернулись ребята после баскетбольных сражении. Позднее, когда она усадила в машине всю третью группу и стала вставлять ключ в замок зажигания, ей представилась картина взрыва после поворота ключа. Очень захотелось, чтобы сын Москотти был в третьей группе для гарантии безопасности других ребят.
Она заскрежетала зубами и повернула ключ. Ничего страшного не произошло. Просто завелся двигатель. Она развезла команду по домам.
Броуди встал, взял пустой стакан Пита Питерсона и вместе со своим стаканом отнес на кухню, где плеснул в оба еще немного виски. Эллен и Шон должны были вернуться с минуты на минуту. Майк вытирал последние тарелки после ужина, и, казалось, что он едва стоит на ногах. События последних часов настолько его вымотали, что Броуди велел Майку оставить посуду и идти спать, а сам вернулся в гостиную, где его ждал Питерсон.
- Пит, - сказал Броуди, - я очень сожалею. Ты мне нравишься... Мне нравится то, что казино делает для нашего города. Но одно дело отказаться от штрафа за парковку у Старбака, и совсем другое - отказаться от обвинений против этого мерзавца.
Питерсон лишь слегка пошевелился. На нем был джинсовый костюм и рубашка с широким воротом. Он действительно нравился Броуди, хотя иногда казался слишком хорошо причесанным, чересчур элегантным и театральным. К тому же он был более откровенным, чем мог себе позволить любой богатый человек.
Питерсон отпивал виски мелкими глотками.
- Неплохо, "Джони Уокер" с черной этикеткой?
Броуди остался доволен вопросом. Он наливал виски из бутылки, которую купил за девять долларов для особых случаев.
- Нет, не с черной, а всего лишь с красной. Но у тебя неплохой вкус.
- Черная, красная... Я никогда не мог определить разницу. - Питерсон поболтал кусками льда в стакане, потом наклонился вперед. В его серых глазах читалось напряжение.
- Броуди, мне не хватает средств.
- Ну, у всех с деньгами не просто.