Я ждал полковника Малинина на нашем обычном месте – возле памятника героям Плевны. А его все не было.
Я съел мороженое. Разнял двух дерущихся мальчишек. Посмотрел, как старушка кормит голубей. Помог молодой, симпатичной мамаше спустить коляску по лесенке в подземный переход.
Малинина все не было.
Чекист просто-таки безбожно опаздывал. На сорок с лишним минут. Во-первых, это уже выходило за рамки приличия. Во-вторых, было совершенно на него не похоже.
Дважды я набирал его номер. Но Малинин на звонки не отвечал.
Либо случилось что-то чрезвычайное, либо…
Другого вариант у меня не было.
У полковника Малинина было множество недостатков, однако непунктуальность в их число не входила. К тому же полковника отличало эдакое старомодное мужицкое понятие о собственном достоинстве: если сказал, так сделал! На попятную он не шел никогда. Даже если ситуация того требовала.
Я уже начал подумывать, не купить ли мне газету, что уже граничило с легким сумасшествием, когда наконец появился Малинин. Причем, совершенно не с той стороны, откуда я его рассчитывал увидеть.
Он шел такой уверенной походкой, что ему можно было только позавидовать. Так, именно так ходят настоящие хозяева жизни! А не рабы обстоятельств. Одет он был в несколько старомодный, но сшитый с иголочки темно-синий костюм, какие любят надевать на пленарные заседания депутаты. В петличку был вставлен маленький бутончик белой розы. В руках он держал небольшую белую картонную коробку.
Последнее обстоятельство показалось мне особенно странным. Что бы это значило? Или лучше спросить, к чему бы это? Ходить с коробкой в руках – это не в правилах заслуженного чекиста Малинина.
Заметив меня, полковник помахал рукой.
Так, значит, коробка не тяжелая – он с легкостью держит ее одной рукой.
– Привет, Каштаков! – Малинин улыбался так, будто и в самом деле был рад меня видеть.
– Здравствуйте, Вячеслав Семенович, – сдержанно поприветствовал его я.
– Ты чего такой серьезный? – насмешливо прищурился Малинин. – Живот болит? Али на ежа сел?
Это у него юмор такой. Тупой, зато беззлобный и вполне безобидный. Нужно только привыкнуть.
– Угощайся, Каштаков, а то заждался, небось.
Малинин открыл коробку.
Меня аж передернуло, когда я увидел, что в ней лежит.
Ненавижу мусорную кухню из уличного общепита. Но Малинин угощал от чистого сердца, так что отказываться было неудобно. К тому же в коробке лежали две шаурмы, следовательно, Малинин и для себя припас.
– Спасибо, Вячеслав Семенович.
Я опасливо взял теплую шаурму в руку и, не зная, что с ней делать, понюхал.
– Свежая, свежая, – заверил Малинин. – Только что на углу купил. Там у них ларек хороший. Да и меня они знают, так что мяса кладут от души.
Полковник взял в руку шаурму, а коробку кинул к подножью памятника. Малинин явно умел обращаться с подобного рода продуктами. Снял упаковку, обернул в салфетку, слизнул каплю вытекшего соуса и впился в шаурму зубами.
– Чье мясо? – поинтересовался я на всякий случай.
– А тебе не все равно? – довольно прочавкал Малинин. – Ты что, не православный?
– А при чем тут это? – удивился я.
– Раз в Московии живешь, следовательно – православный, – поставил диагноз Малинин. – Вне зависимости от возраста, расы, пола и вероисповедания.
– Да ну?
– Вот тебе и «да ну». Это, между прочим, новая концепция построения здорового гражданского общества. Газеты читать нужно, Каштаков! А ты, небось, только фильмы смотришь. Порнуху разную да боевики.
– Я джаз слушаю.
– Тоже не лучше! Джаз – это чуждая нам культура.
– Нам – это кому?
– Нам – это православным москвитянам.
– Я вообще-то не о том спрашивал. Я хотел узнать, какая связь между православием и сортом мяса?
– А, ну так православному-то все равно, что жрать. Если, конечно, не пост.
– А в пост свинину нельзя?
– В пост чего-то там точно нельзя. Только что именно, я не в курсе. Вон, – кивнул он на часовню, – сходи, у попа спроси.
– Может, в другой раз. Сейчас не актуально.
Я взял шаурму поудобнее и откусил маленький кусочек. На вкус оказалось очень даже неплохо. Намного лучше, чем можно было ожидать. Должно быть, полковника Малинина в том ларьке действительно знали. В смысле, знали, кто он такой. И готовили ему особую шаурму. Полковничью.
– А что, у вас в комитете буфета нет?
– Почему это нет? Есть буфет. Хороший.