- Только начните с самого начала, пожалуйста… Сегодня я никуда не тороплюсь.
И, действительно, было так тепло и уютно, и разговор стал складываться так просто и непринужденно, что совсем не хотелось возвращаться в академию, где пришлось бы провести ночь в одиночестве. Заинтригованная, Аника не обратила внимания на то, что соседние столы постепенно заполнялись - в основном, мужчинами, многие из которых окидывали необычную парочку заинтересованными взглядами.
- Сначала… Тогда начнем прямо с рождения, потом поймете, почему… - немного грустно начал профессор. Аника даже не успела толком заметить эту грусть, как ее душа уже отозвалась на интонацию, будто получила болезненный укол. Сноу словно ушел в себя, заново перебирая в памяти прожитые годы. Чего только с ним за это время не случалось, и нелегко определить, что из этого лучше оставить навеки погребенным под толстым слоем пыли, а что вытащить на свет и показать другим. – Меня воспитывал мой дядя, герцог Холдерский. Родной ли он мне был или вовсе не родственник, я до сих пор не знаю, впрочем, так же, как и не знаю, кто были мои настоящие родители. Я никогда не видел ни их портретов, ни каких-либо документов, поэтому в определенное время просто решил принять на веру то, что мне говорят, и не пытаться докопаться до истины.
- Герцог относился ко мне как к собственному сыну. Он дал мне все, что так важно ребенку, и был для меня примером, даже, пожалуй, кумиром. Мне не хотелось, чтобы вложенные им усилия пропали даром, поэтому, отучившись в академии, я решил, что должен быть достоин своего воспитателя, а, значит, нужно было делать карьеру. Самый быстрый способ – это армия, к тому же, существовали и другие причины, по которым мне в то время было до известной степени безразлично, взлечу я вверх по карьерной лестнице или погибну в первом же бою.
О покойной супруге Сноу упоминать не стал. Он не боялся реакции, просто посчитал, что еще не настало время.
- Ну, а дальше были задания, операции, успешные и не очень… Так спустя пару лет я и попал в третью армию. Сперва меня многое шокировало. Армия - это и без того место для людей, которым не хватает острых ощущений в жизни. Но предыдущий мой армейский опыт не шел ни в какое сравнение с тем, что приходилось делать в третьей… Делать на пределе сил и возможностей, на грани жизни и смерти, подчас не зная и не понимая, ради чего ты это делаешь. Там нас быстро приучили к слепой вере в то, что, раз приказ получен, его необходимо выполнить, а подоплека не важна. Беспринципность, бесчувственность, отсутствие привязанностей и слабых мест были главными качествами, которые стоило в себе воспитывать. Самое оно для людей, которым нечего терять и не за что держаться в этой жизни. Прозвучит нескромно, но я сумел добиться в этом весьма впечатляющих успехов, - усмехнулся Сноу, задумчиво прокручивая между пальцами вилку. – Пока в один прекрасный момент не осознал, что подобная бездумная жизнь ни к чему не ведет… Она пуста, в ней нет ничего, кроме службы, и мне совершенно нечем гордиться перед обычными людьми, имеющими хотя бы дом и семью. Даже звание оказалось совсем не тем, чего стоило добиваться в жизни…
- И вы решили заполнить пустоту тем, что стали наставлять молодежь на путь истинный?
- Почти… Просто решил поискать себя в чем-то новом там, где мой жизненный опыт может пригодиться.
Аника задумалась. Она чувствовала, что на самом деле маг о многом умолчал – возможно, о чем-то действительно болезненном и жутком. Но даже в столь сжатом виде история его жизни давала понять, что была вовсе не сладкой. Да, он сам избрал этот путь, захотел его пройти, но не стал прятаться за спину своего покровителя, а решил сотворить из себя настоящего мужчину. И одно это уже заслуживало уважения. Поэтому девушка не стала задавать лишних вопросов, зная, что, если бы профессор захотел, он бы и сам рассказал больше. Значит, пока мужчина не посчитал нужным сделать это.
Пару минут они сидели молча, погруженные в раздумья. Первой в себя пришла Винутр.
- Думаю, нам пора. Уже поздно, еще немного - и мы не найдем сани до академии…
- Да, вы правы, - Сноу поднялся с места, оставив рядом с опустевшими тарелками плату за ужин и одним лишь взглядом дав понять, что возражения на этот счет не принимаются.