Шел второй месяц учебного года. Женя и Гриша в городе жили далеко друг от друга и виделись всего один раз. В начале октября Женя позвонила и попросила Гришу встретиться с ней. Они отправились на берег залива, так ими любимый и родной, уселись на песке и долго молчали, кидая к воду камешки.
– Ну, как ты?
– Привыкла. А ты?
– И я привык.
Снова замолчали. Но Женя внезапно расплакалась. А Гриша даже не пытался ее утешить, поскольку и сам еле сдерживался, чтобы самому не расплакаться.
– У меня такие замечательные сестры, я когда вспоминаю, что их нет, меня в холод бросает. Но они такие дурочки! И навязчивые. «Женя, какие оценки ты сегодня получила? Женя, ты кушала? Женя, почему ты грустная? Женя, мы для тебя котиков нарисовали». И я еще не могу им простить, что родители им больше внимания уделяют. А на меня, кажется, только с подозрением смотрят. Я такая преступница, что ли? Гриша, мы же с тобой ничего плохого не сделали! За что нас мучают?
Гриша смотрел вдаль в сторону Кронштадта. Октябрьское солнце отсвечивало от купола собора.
– Я хочу вернуться, – проговорила Женя.
– А сестры?
– Что, сестры?
– Но их же там нет!
– Ну и что? Зато здесь есть!
– Женя, а ты уверена, что это здесь без нас существует?
– Мне все равно.
– Не думаю. Ты же сама говоришь, что тебе плохо становится, когда ты подумаешь, что их там нет. А если мы отсюда уйдем, и весь этот мир свернется?
– Как же это может быть? Мы сидим на песке, вода рядом, вон люди ходят. Как это всего этого нет?
– Не знаю. Мы с тобой не менялись, а мир вокруг нас стал совсем другим. Не находишь, что это странно? А, может быть, это мы с тобой изменились. Да настолько, что мир нам другим представился.
– И сестры появились, которых раньше не было?
– И сестры! Я не знаю, как это может быть, но это гораздо проще представить, чем то, что существуют два мира, а мы между ними ходим.
– А что сложного? Ты когда в самолет садишься, а потом из него выходишь, совсем в другие условия попадаешь.
– Да! Но я в другое место прилетаю. А здесь все то же, но совсем другое. Я, между прочим, не меньше твоего здесь страдаю. Но если мне скажут, что все это исчезнет без нас, я не знаю, что я буду делать.
– То есть, ты возвращаться не хочешь?
Женя стала ждать ответа. А Гриша молчал.
– Я одна пойду. Это, кстати, как говорится, всех устроит. И мир этот никуда не денется (ты же останешься), и я вернусь к себе.
– Как же ты пойдешь?
– С Валерой посоветуюсь.
Женя встала и пошла по песку от воды. Гриша долго сидел и бросал камешки, а потом вскочил и бегом кинулся догонять Женю.
***
Валеры нигде не было. Ребята отправились искать наставников, чтобы спросить о нем.
– Он умер, – сообщил им Сергей Александрович.
Ребята растерялись:
– Как же так?
Сергей Александрович подумал, что понимает растерянность детей, приписав ее общему взгляду на смерть как на удел только очень старых людей. Но ведь Валера еще не был настолько стар.
– Вы знаете, какое у него было сердце! – очень неопределенно добавил Сергей Александрович, – это случилось совершенно внезапно для всех.
Дальше разговор не пошел, ни ребята, ни Сергей Александрович не решились обсуждать что-то еще и, простившись разошлись. Наставник только напомнил им, что ему будет нужно будет наведаться к ним на следующей неделе.
Как совсем недавно, Гриша с Женей стали бесцельно бродить по территории исправительного центра. Потом они уселись на скамейку, на которой общались прежде с Валерой.
– Что там? Посмотри! – Женя указала на горку земли между розовых кустов.
– Крот.
– Слишком много для крота!
Женя кинулась к горке и разбросала ее. Под землей оказался полиэтиленовый пакет с вложенной в него бумагой. Это было письмо Валеры, написанное, как и все, что делал этот человек, излишне высокопарно.
«Сильна как смерть любовь! В моем случае любовь сильнее смерти. И хотя это не мои слова, мало к кому они относятся в такой степени. Когда-то я не умер, вероятно, потому что сильно любил. В новом мире я получил возможность связать свою новую жизнь с моей возлюбленной. Возлюбленная моя здесь оказалась прекрасной девушкой с добрым и верным сердцем. Но я любил не это милое создание, а доступную всем грехам и всем желающим мужчинам девку. Как нестерпимо тоскливо наблюдать благообразную личность! Все годы здесь я жил надеждой вернуться и хотя бы встретить ее, мою любовь, причинившую мне столько страданий. Она (как это удивительно!) интересовала меня только будучи причиной этих страданий. Но годы шли, все больше разделяя нас. Еще недавно я надеялся, что окажись я в том мире, я смог бы разглядеть даже в безобразной старухе, черты милого мне лица. Ваш приход напомнил мне, что все возможное время вышло. Кто бы мог вынести такое? Я не могу. Я ухожу добровольно. В моей жизни были несколько дней, ради которых стоило прийти на свет. Жаль только, не на этот, хотя и здесь жизнь могла быть невероятно интересной.