Дейзи пожала плечами:
– Я не знаю, доктор Тейлор. Мне кажется, он какой-то демон, или что-то в этом роде. Но, как по мне, ему всё это просто нравится. Он называет себя фокусником или иллюзионистом. И то, и другое правда, я думаю, – кивком головы она указала на лес за пустырём. – Там оно и есть, наше кладбище. Туда относят тела тех, кого приносят в жертву, доктор Тейлор. Точнее – то, что остаётся от них, – Рейна вновь задрожала, и Дейзи взяла её за руку. – А теперь вам надо выбираться отсюда, доктор Тейлор, у вас мало времени. Тачка Большого Джека обычно стоит на улице, возле самого дома, и…
– Зачем ты это делаешь? – спросила Рейна.
Дейзи покачала головой:
– Я всё равно не стану жить в этом дерьме, – сказала она. – Я уйду в большой мир, к живым людям. Если я там умру, значит, так тому и быть, – она снова коснулась руки Рейны. Теперь той было понятно, отчего ладонь Дейзи такая ледяная. – Идёмте, доктор Тейлор, я…
– Вы куда-то собрались, моя дорогая?
Рейна в ужасе обернулась.
На холме за пустырём угрожающе возвышалась фигура Розамунды Честер, рядом с которой стояло пятеро мужчин. В темноте их глазницы показались ей совершенно пустыми.
– Взять её, – скомандовала Розамунда и, глядя на Дейзи, добавила: – А с тобой, маленькая мерзавка, мы ещё поговорим.
Мужчины устремились к ней. Рейна попыталась было бежать, но они её быстро настигли.
– Нет! – закричала она. – Господи, нет!
Кто-то ударил её по голове, и всё погасло.
Последним, что увидела Рейна перед тем как потерять сознание, было испуганное лицо Дейзи Честер.
Праздник Жатвы
Когда Рейна открыла глаза, голова адски болела. Кажется, она висела или что-то вроде того…
Чёрт.
Воспоминания о том, что случилось перед тем, как она потеряла сознание, запорхали в её голове, будто испуганные бабочки. Глаза её широко распахнулись, руки и ноги поледенели.
Она дрожала.
– Мы собрались здесь и сегодня на Праздник Жатвы, друзья мои!
Голос явно был ей знаком, и если бы не столь сильная боль в голове, Рейна, должно быть, намного раньше узнала бы голос Розамунды Честер.
Перед глазами всё плыло. Вероятно, эти мрази (мёртвые мрази, мёртвые!) накачали её чем-то… каким-то веществом…
Впрочем, теперь это было неважно.
– Сегодня, возлюбленные мои братья и сёстры, мы собрались здесь, чтобы отметить очередной год нашей жизни здесь! И мы видим, что он точно не будет последним!
Теперь Рейна смогла наконец пошевелить головой, и то, что она увидела вокруг себя, ошеломило её.
Она оказалась привязанной к кресту, и на неё пялились сотни глаз – тёмно-карих, почти чёрных, слегка навыкате, с яркими белками – какие бывают обычно у африканцев.
– Отпустите меня… вы… твари… – тихо проговорила она.
Розамунда Честер, одетая в мешковатое ярко-красное платье, напоминающее мантию, усмехаясь, подошла к ней. В руке у Розамунды была длинная тонкая трость, и она легко тронула ей Рейну.
– Вы ведь сказали, что готовы пожертвовать чем угодно ради ваших исследований, доктор Тейлор, – сказала она. – Вы сказали так сеньору Мендесу. Разве нет?
Кровь ударила в голову Рейне. Терять было уже нечего, она это прекрасно понимала.
– Вы чокнутые! – из последних сил заорала она. – Вы чокнутые… чокнутые зомби!
Длинная тонкая трость Розамунды коснулась её лица.
– Я не зомби, моя дорогая. Они – да, я – нет. Уверена, что предательница Дейзи рассказала вам об этом.
– Где Дейзи? Где она?
– О, не переживайте, доктор Тейлор, с девчонкой всё в порядке. Я заперла её в чулане. Пускай посидит и подумает над своим безобразным поведением, – она улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. – Простите, с вами очень приятно болтать, но, к сожалению для вас, нам пора начинать ритуал, – подойдя почти вплотную к Рейне, Розамунда подмигнула ей. – Не бойтесь, моя дорогая, это быстро закончится. И будет не очень больно.
Рейна дёрнулась, будто пытаясь оторваться от креста. Разумеется, тщетно.
– Твари! – заорала она. – Твари, твари! Мерзкие зомби! Твари!
– Вы готовы принять плоть и кровь нашей жертвы, мои братья и сёстры? – прокричала в толпу Розамунда, и стройный хор был ей ответом.
– Да! – кричали зомби. – Да, мы готовы, да!
– Праздник Жатвы объявляю открытым! – воскликнула Розамунда, взмахнув тростью, и толпа устремилась к Рейне.
Когда первый человек (нет, не человек, существо, творящее такое, не могло быть человеком!) вгрызся в её руку, она заорала от боли… и когда второй, и когда третий…
А потом сознание её начало угасать.
Последним, что она увидела, была одинокая фигура на холме.
Лица её Рейна, разумеется, не разглядела, но она поняла и без того, что это старик-латинос.