— Очень приятно, — пожал после пухлой старушечьей ладошки узенькую ручку старичка Алексей Валентинович.
— И сын у нас тоже есть, — продолжала рассказывать баба Рая, — Исаак. Малость постарше (она ухмыльнулась) чем ихний (кивок в сторону четы Черкасовых) и дальше с гордостью). Он у нас кадровый. Майор-танкист. Батальоном сейчас командует! В Киевском военном округе служит. Обещал в скором времени в командировку в Харьков заехать. Так что, увидитесь.
— Смотри, Саня, — вмешалась Клава. — У нас у каждого на кухне свой стол. Наш — вот этот. Все, что на нем, в нем и под ним — наше с тобой: примус, бидон с керосином, чайник, кастрюли, сковородки, посуда и еда. Мыло на кухонном умывальнике — общее, по очереди покупаем. Кухня небольшая, поэтому кушаем обычно в своих комнатах, а здесь только готовим.
— Ясно, — окинул взглядом кухню «Саня», — а у соседей примусы, смотрю, другой конструкции?
— Да нет, — улыбнулась Клава. — У них не примусы. Это керогазы. Последнее слово советской кухонной техники. А нас пока и примус устраивает. Мы с тобой решили не менять.
— А. Ясно. Только я не помню, как примусом пользоваться, покажешь?
— Потом, Саня, потом. А сейчас, давай кушать, картошка готова. Ты бери чайник, а я сковородку понесу. Посуда уже на столе. Пошли в комнату.
— Погоди, Клавочка, — остановила ее баба Рая. — Я отбивные как раз лишние пожарила, возьми к картошке. В больнице Саню, я же знаю, все больше постным кормили.
— Спасибочки, баба Рая, — не стала отказываться Клава, — когда улыбающаяся старушка положила в ее сковородку поверх жареной картошки две большие отбивные. Спасибо!
— Ой, — засмущалась тетя Муся. — А мы свой ужин уже съели. Вот, возьмите хоть помидоры. Они уже мытые, — она протянула эмалированную миску с горкой крупных томатов.
— И вам спасибо, тетя Муся, — не стала отказываться еще от одного презента Клава и взяла миску в другую руку. — Ну, Саня, что стоишь, как на именинах? Пошли. У тебя одна рука свободная — тебе дверь в комнату и открывать.
— Слушай, Клава, — спросил «Саня» с аппетитом поглощая сытную пищу, — а соседи всегда так едой делятся, или это в честь моего возвращения из больницы?
— И мы с ними тоже, бывает, делимся. Я же тебе сказала: у нас замечательные соседи. Мы все очень дружно живем. Прямо, как родные. И тебя, когда ты ко мне в комнату переехал, приняли, как своего. Дядя Сеня — ответственный работник в нашем Киевском райисполкоме, он лично со своим тезкой знаком, с Семеном Буденным, еще по Гражданской знаком, воевал у него. Но, ни капельки не чванится. Они с тетей Мусей могут даже угостить чем-нибудь вкусненьким из своего спецпайка. Хорошие они люди.
— А вторые соседи? Они что, своих еврейских правил не соблюдают? Отбивные-то у них свиные. А я почему-то знаю, что им свинину нельзя, — прокололся лишним знанием Алексей Валентинович и тут же стал выкручиваться. — Вот ты знаешь, Клава, в голове у меня что-то странное творится. Какие-то совершенно общие и не особенно нужные сведения и понятия я помню, а многое, особенно касающееся меня — забыл. Не могу этого объяснить.
— Ладно, Саня, не переживай. Доктор сказала: тебе волноваться вредно, больше покоя нужно. Глядишь, и память вернется… А не вернется — я тебе помогу заново всему научится. Я ведь твоя вторая половина, жена все-таки. А Персовы еврейских правил не соблюдают — живут, как все. Сын у них красный командир и коммунист. Они обычные советские старики, хоть и воспитывались еще при царизме. Хорошие люди. У сына их, Исаака, уже своя семья есть, жена и дочка. Они с ним по военным городкам кочуют, куда пошлют.
И тут в дверь вежливо постучали.
— Уверена, Черкасовы, — тихонько хохотнула Клава. — Входите, — громче крикнула в сторону двери.
Она не ошиблась: зашел улыбающийся дядя Сеня с засургученной бутылкой водки в одной короткопалой руке и широкой тарелкой, с тонко нарезанными спецпайковыми деликатесами: темной красно-белой копченой колбасой; серым, очень похоже, что языком, бело-розовым окороком и ноздреватым желтым сыром.
— Твое, Саня, быстрое возвращение домой отметить просто необходимо, — сказал он, ставя закуску на стол и кроша умелой сильной рукой сургуч на горлышке поллитровки, — Клавка, чего расселась? Чай не на именинах. Стаканы тащи. И хлеб я не брал.
— А тетя Муся ругаться не будет? — кивнула Клава на уже откупоренную поллитру.
— А кто, по-твоему, закуску резал? — хмыкнул дядя Сеня, с прихлопом поставил бутылку на скатерть и сел на свободный стул. Катя принесла три разного фасона стопки, которые тут же, не пролив ни капли, наполнил бывший буденовец. — Ну, Саня, твое здоровье.