— Где ты оставила машину?
Она неопределенно указала рукой на юг.
— Там, недалеко.
Итак, много времени пройти не могло. Я был не так уж далеко позади нее, и ей пришлось бежать, чтобы преодолеть это расстояние до места, где я ее нашел.
— Я мог бы дотянуть твою машину до Розарита, — сказал я. — Ты могла бы там заправиться.
— Хорошо бы.
— Ну, тогда садись.
Я открыл дверь, но она не торопилась садиться. Она посмотрела в одну сторону, потом в другую. Наконец, она направилась к машине. Я вышел ей помочь. Послышался звук, напоминавший неожиданный раскат грома или рев сильного прибоя, разбивавшегося о скалы внизу под нами. Но звуки были слишком близкие для грозы и слишком недолгие для прибоя.
Мы посмотрели друг на друга, и выражение глаз Бонни изменилось, но она не отвела глаз и не колебалась, сесть ли ей в машину. Она села, положив сумочку на колени, строго на своем краю сиденья.
— Похоже, что-то рвануло, — сказал я.
Она не сказала ничего.
— Прямо? — спросил я.
Она кивнула.
— Сразу за следующим поворотом.
Я поехал вперед, но не слишком быстро. Следующий поворот был резко налево, и когда я повернул, то увидел, что дорога опускается к береговой линии длинной пологой дугой, кромка которой немного поднималась и шла по краю обрыва. Слева был обнаженный каменистый участок, где шли земляные работы. Я взял в сторону, чтобы объехать их, и сразу впереди, за обломками породы, увидел переднюю часть потрепанного грузовика, повернутого носом к шоссе под прямым углом. Толстяк в сомбреро стоял, опираясь на левое переднее крыло, и сворачивал сигаретку. Неожиданно он вышел на дорогу перед нами и поднял руку. Я ударил по тормозам и сумел остановить машину буквально в паре дюймов от него.
Бережно неся свое брюшко, он подтрусил к опущенному стеклу. Опершись на него, как будто у нас в запасе была вечность, он сказал:
— Слушайте, сеньор, грузовик, он не ходит. Вы его буксировать, правда?
Я смотрел на грузовик. Я не видел табличку номеров, но во всем остальном он был точно таким же, как и грузовик, который завернул к Кэрол Данди и забрал тело Эль Лобо.
— Сожалею, — сказал я. — сейчас не могу. У этой юной леди там внизу на дороге кончился бензин. Как только мы сможем завести ее машину, мы вернемся и поможем вам.
Он засмеялся. Я чувствовал, как его брюхо трется о дверцу машины. Бонни схватилась за ручку двери.
— Все в порядке, — сказал я. — Просто сиди смирно.
Толстяк снова засмеялся.
— Сеньор — вы не понимает, — сказал он.
— Я понимаю, — сказал я.
Я включил первую скорость, но Бонни вышла из машины.
— Слушай, Бонни… — начал я.
Что-то мелькнуло в окне. Я взглянул и увидел, что толстяк показывает мне через опушенное стекло длинное узкое лезвие ножа.
— Сеньор, вы сейчас выйдете, — мягко сказал он.
— Послушай, Панчо…
Лезвие сверкнуло навстречу моему лицу, и я пригнулся. Панчо просунул руку и ухватил меня за рубашку.
— Сеньор, — сказал он, — не заставляйте меня зарезать вас в машине — в ней будет так грязно…
Теперь он говорил очень серьезно, а я был зажат между рулевым колесом и спинкой сиденья. Бонни стояла посреди дороги перед машиной. Я не мог решить, подставила она меня или просто, испугавшись, бежала. Нож был слишком близко к моему лицу, чтобы пытаться выскользнуть, пока мексиканец держит меня за рубашку. Это была крепкая нейлоновая рубашка, и вряд ли мне удалось бы вырваться.
— Ладно, здесь командуешь ты, — сказал я, сдаваясь.
Его хватка на моей рубашке ослабла, и он взялся за ручку дверцы снаружи как раз в тот момент, когда я схватил ее изнутри. Я открыл дверцу быстрее, чем он рассчитывал, и резко навалился на нее так, что он потерял равновесие. Он попытался схватить меня снова, но я ударил его дверцей и выскочил из машины прямо на него. Когда я оказался на дороге, он отступил назад, сжимая в правой руке нож, готовый для удара.
Я не видел Бонни и не слышал ее, но начал приходить к неприятному выводу, что она меня подставила, когда Панчо замахнулся. К счастью, обувь у него была скользкая. Он сделал ложный выпад левым плечом вперед, но опорная нога у него была не та. Поэтому, когда я, сделав резкий полукруг, оказался сзади него, он не смог развернуться сразу. Я ударил его по ребрам, но он был такой жирный, словно обернутый подушками, что просто застонал и, качнувшись назад в повороте, махнул ножом. Я уклонился от ножа, но поскользнулся на мелком гравии и рухнул на руки и на одно колено.
Я увидел взмах ножа, и в тот же момент услышал, как Бонни закричала что-то на испанском. Нож на мгновение застыл, и я вскочил, целясь сцепленными руками ему в живот. Это уберегло меня от ножа, но я недооценил бойцовских навыков Панчо. Он ударил меня ногой в тот момент, когда я бросился на него, и носок его ботинка вошел в замечательный, плотный контакт с моей челюстью. В глазах у меня померкло, и я почувствовал, как голова моя раздулась до размеров арбуза, а затем медленно стала сжиматься. Она еще не успела сжаться, когда он ударил меня снова, пониже левого уха, и я схватил его за ногу. Но было уже слишком поздно. Я терял сознание. Я боролся еще секунду, но глубокая тьма сомкнулась, как крылья гигантской летучей мыши, и я ничего не почувствовал, падая на дорогу.