Затем он сказал:
— В течение ста лет мы вели бесконечную тяжбу в попытке вернуть эти земли их законным владельцам. Я — последний в роду Альваресов, и я поклялся довести эти усилия до успешного конца. Полагаю, могу с уверенностью сказать, что такое время наступает. Собственность семьи Альварес снова должна перейти мне в руки.
Я застыл на своем кресле, смотрел на него и твердо знал: сеньор дон Луис Альварес рехнулся.
Он слегка улыбнулся, похлопывая большой указкой по ладони.
— Вы думаете, я сумасшедший, сеньор.
Я едва не подскочил. Он еще и мысли умел читать.
— Позвольте мне объяснить, — сказал он мягко. — Я не один в этой борьбе. Вы, очевидно, удивляетесь, как тщедушный старик мог надеяться выиграть сражение с огромными силами в Соединенных Штатах и в штате Калифорния — особенно иностранец, как я. Уверяю вас, я не одинок. У меня есть партнер.
Он улыбнулся, как кот, съевший сметану.
— Я знаю, что в вашей романтической стране на это смотрят искоса, — сказал он, — но браки по расчету в традициях моей страны и в Испании. Мне повезло заключить такой брак.
— Не поймите меня неправильно, — торопливо продолжил он, — я больше, чем просто расчетливый человек. Я почитаю и уважаю сеньору Альварес и, по-своему, я люблю ее. Но я одинокий человек и долго в этом мире не задержусь, степень моего чувства покажут владения, которые я завещаю ей, владения, которые у меня почти в руках, благодаря ее неустанной и преданной помощи. Может быть, вы этого не понимаете, сеньор, но я считаю, что это правда — в партнерстве с гражданкой Америки я непобедим!
Его глаза сияли. Его жесткие седые волосы распушились на висках. Он хоть и был не в своем уме, но в нем жила огромная жажда борьбы. Я не мог не восхищаться им.
— У вас огромная воля, сеньор, — сказал я. — Но это очень дорогостоящее предприятие, не так ли?
— Невероятно дорогое, — кивнул он. — Но я не беден. Владения семьи Альварес в центральной Мексике, хоть их и душат налогами, дают достаточно для моих нужд.
— Значит, вы ничего не производите на этом ранчо?
— Нет, это бросовые земли. Но, как я объяснил, мне нужно было организовать штаб-квартиру вблизи границы Соединенных Штатов. Это место для жизни, сеньор. У меня есть небольшое производство. К сожалению, штат не отвечает потребностям. Но у меня есть грузовик, и мы достаточно прибыльно торгуем в Энсенаде. Поскольку Мигелю пришлось по делам сегодня утром ехать через границу, мне было необходимо лично отправиться в Энсенаду, чтобы присмотреть за отгрузкой. Именно потому вы встретили меня сегодня вечером на шоссе.
Мигель, конечно, был «при исполнении» по ту сторону границы, припомнил я. И интересно, насколько внимательно дон Луис «присматривал» в этом направлении.
— Понимаю, — сказал я. — А что вы производите на других плантациях в Мексике?
Какой-то миг было неясно, собирается ли он мне отвечать. Его снова увлекло в мир мечты, и он пристально глядел оттуда на одну из своих карт. Затем, не сразу он вернулся назад и посмотрел на меня.
— О чем вы? А, в основном цветы.
— Цветы?
— Да, сеньор. Маки.
Меня как будто ухватили за шею и слегка встряхнули. Мак — сырье для производства опиума, который можно превратить в продукт, известный как героин, который, в зависимости от места сбыта, может стоить колоссальные деньги.
— О-о, — протянул я и огляделся вокруг.
Раздался стук. Дон Луис посмотрел в сторону двери с мягкой улыбкой.
— Это сеньора, — сказал он.
Он встал и в изысканной манере направился к двери. Я не особенно представлял, что там надо было по этикету, поэтому остался в кресле. Дверь позади меня отворилась, и дон Луис сказал что-то по-испански. Нежный голос ему ответил.
— Сеньор Шофилд, — сказал дон Луис, и я встал. — Имею честь представить, сеньора Альварес.
Я поставил каблуки, чтобы щелкнуть ими с поворота. Но я не щелкнул. По правде говоря, я стоял как вкопанный. Потому что сеньорой Альварес оказалась Гретхен Уайли.
Глава 8
— Сеньор Шофилд, — она грациозно склонила голову, и я выдавил что-то в ответ.
Пульс у нее не зашкаливал, насколько я мог заметить, — ну конечно, ведь был Панчо, который мог ее предупредить. Это была совершенно не та пляжная девочка, которую я встретил первый раз. Одета она была с иголочки — в красивое, безупречного покроя платье слегка в испанском стиле. Волосы стянуты в узел сзади на шее. В ней не было ничего от того томного и ленивого существа. Лицо ее было подгримировано так, чтобы подчеркнуть римскую правильность черт. Но ошибки быть не могло. Это была Гретхен Уайли.