— Я находился в довольно любопытной ситуации, — сказал я.
— Могу понять, — сказала она. — Подтвержденное свидетельствами изнасилование…
— Опять ты!
— Не кричи!
— Господи, если бы мне пришлось снова…
— Что бы было?
— Ничего, дорогая.
Она закончила маникюр, убрала свои штучки и встала. Она проделала обычный женский ритуал, который всегда сопровождает их приготовления к тому, чтобы своим появлением осчастливить окружающий мир. Огладила платье, проводя руками по своим приятной формы бедрам. Взбила волосы. Наклонившись, поочередно подняла ноги и разгладила чулки от лодыжек вверх; у нее были чудесные тонкие лодыжки. Наблюдая за ней, я начал испытывать знакомое приятно щекочущее ощущение.
— Ну что же, — сказал я. — Думаю, мы можем спокойно отправляться домой. Дело закончено.
Она взяла сумочку и пошла к двери.
— Приятного путешествия.
Она вышла. Я начал вставать с кровати, когда она снова вошла. Сумочка была открыта.
— Я почти забыла, — сказала она, — зачем приехала.
Она вынула руку из сумки и что-то бросила мне.
Это были деньги. Пять хрустящих новых стодолларовых банкнот.
— Это послала блондинка, — сказала она. — Она освобождает тебя от дальнейшей ответственности.
Она снова вышла, а я уставился на деньги, валявшиеся на постели. Затем я собрал их и положил на тумбочку. Дверь отворилась, и опять появилась Дженни.
— Что ты имел в виду, сказав, что дело закончено? — спросила она.
— Бонни Данди, — сказал я. — Дело было в ней. Я пытался удержать ее здесь, пока не смогу найти способ отправить домой…
Дженни открыла рот.
— Бонни Данди! Ты хочешь сказать, что это ее имя?
— Да. Понимаешь, она…
Дженни захохотала.
— Бонни Данди? — повторила она, заходясь от смеха. — О нет!
Она хохотала на пределе своих великолепных легких. Она снова вышла за дверь, и я слышал, как она смеялась, не переставая, пока спускалась вниз. Больше она не возвращалась.
Я принял душ, оделся и пропустил пару стаканчиков. Побродил по комнате, решая, ехать мне домой или несколько дней поболтаться в Тихуане и потратить деньги Кэрол, выжидая, пока Дженни не придет в себя. Положил деньги в карман шортов, налил себе еще и сел со стаканом на кровать.
Я тоскливо глядел в окно на блеклую утром в понедельник улицу, и внезапно у меня появилось ощущение, что я опять переживаю уже пережитое; словно время сбилось назад, как игла на заезженной пластинке. Все было четким, ясным и узнаваемым, как мое лицо в зеркале. Я смотрел на «Бомба Клаб» на противоположной стороне улицы, а перед ним был припаркован небесно-голубой «ягуар».
Я помигал, потряс головой, выпил и взглянул снова. Он был там. Он не только был похож по цвету, дизайну и типу на тот небесно-голубой «ягуар», который Панчо сбросил на скалы, — у него был тот же номерной знак.
Или это был тот «ягуар», который сбросили? Я ведь не видел, как он падал. А после, полуслепой, в наступавшей темноте я видел машину, разбившуюся на камнях. Но какую машину?
Это должен быть тот «ягуар». Я был слишком близко за ними, чтобы позволить им уйти в сторону незаметно. Это определенно был «ягуар», за которым я позавчера следовал от Лос-Анджелеса до Тихуаны.
Существовало только одно объяснение. Было два «ягуара». Во всем, исключая номер двигателя и прочие технические детали, машина через дорогу напротив была копией той, которую они сбросили под откос.
Но почему машины-близнецы?
Зачем та запасная шина в сарае на ранчо?
Теперь я мог уже сделать вполне определенный вывод, что Эль Ранчо де лос Компадрес было штаб-квартирой крупных операций по контрабанде наркотиков. Но это была лишь общая констатация.
Был ли дон Луис так хитер, чтобы проворачивать это дело, играя роль дряхлого старика, помешанного на исторической несправедливости? Или он был невинной, ничего не подозревающей жертвой международной банды, которая просто использовала его и его возможности?
Какую роль в этом играла Бонни Данди? Знала ли она, что делает?
Был еще один вопрос: а мне-то что? После всего, что случилось, какое мне было дело?
Я знал ответ. Я не смог бы это объяснить, и у меня не было времени попытаться это сделать, но мне было до всего этого дело.
Я подобрал нож, который оставила Бонни, вытер пятна засохшей крови на острие. Быстро осмотрел его, нашел едва выступающую кнопку возле рукоятки и нажал. Тонкое лезвие исчезло в рукоятке, как змеиное жало. Я еще раз выкинул и убрал лезвие. Механизм работал великолепно — гладко, остро и смертельно. Я положил нож в карман.