— Но ты почему-то ждала, что я вернусь на следующий день, не так ли?
Она посмотрела в свой стакан.
— Ну, — сказала она, — ведь я же кое-что понимаю в мужчинах и в их привычках.
— Сдаюсь, — буркнул я. — Продолжай.
— Пожалуйста, поверь мне, Пит, — все, о чем я всерьез беспокоилась, — это Бонни. Я боялась, что она загонит себя в какой-то ужасный угол и окажется связанной с этим убийством, я знала, что она нуждается в помощи. Вот поэтому я и позвала тебя.
Я взглянул на часы, а потом на нее.
— Мне очень жаль, что я все испортил.
— Ты сделал все, что мог. Теперь Бонни уже ничем не поможешь. Я поняла.
— После вчерашнего вечера?
— Это не могло продолжаться долго, — сказала она, — я должна была понимать — такая женщина, как я, должна была понимать, — как я могла надеяться, что мне удастся вытащить из грязи девочку-подростка, которая уже вполне сформировалась?
— Но именно вчера вечером она все прояснила. Правильно?
— Ужасно прояснила. Она сказала мне, что если я не оставлю ее в покое, то я никогда больше ее не увижу. Она знала, что ты последовал за ней в Мексику, и дала мне всего час на то, чтобы я убрала тебя от нее — позвонила и сказала, что я отказываюсь от твоих услуг, — вот как она поставила вопрос. Она даже сказала несколько хуже — назвала меня проституткой и обозвала другими грязными словами. Она обвинила меня в том, что я своими собственными руками убила Эль Лобо.
— А что ты сказала ей? Я имею в виду вчера вечером.
— Я сказала ей не так уж много. Она просто не дала мне такой возможности.
— Но ты обещала ей, что отзовешь меня?
— Да, Пит. Я обещала. Она была в таком безумном состоянии! Я боялась, что она что-нибудь сделает с собой — и с другими.
— И потому ты послала деньги с Дженни?
— Да, потому. Я не знаю, правильно я поступила или нет. Я знаю только, что Бонни была единственным живым человеком в моей жизни. Какая-то часть во мне умерла вчера вечером. Я думаю, что я была не права, а она — права. Я пыталась использовать Бонни, чтобы справиться со своими собственными проблемами, а она была права, когда хотела сбежать.
В ее прекрасных глазах появились слезы. Они медленно собирались в уголках нижних век, а затем, как сверкающие жемчужины, катились по щекам. Я взглянул на свой стакан, а затем на часы.
— Понимаю, — сказал я, — какой это был для тебя удар. Что касается меня, я бросаю это дело. Я не могу взять твои деньги, потому что не справился с ним.
— Пожалуйста…
— Нет.
Я вложил банкноты в ее руку, накрыл их другой и какое-то время подержал ее руки в своих. Потом встал.
— Позаботься о себе, — сказал я. — Возможно, мы когда-нибудь встретимся.
— Надеюсь, Пит.
Я двинулся прочь, но потом обернулся.
— Слушай, а Дженни присутствовала при твоем разговоре с Бонни? Я имею в виду, что должно быть вдвое тяжелее, когда такой разговор происходит в чьем-то присутствии…
— Нет. Дженни вышла перед самым приходом Бонни. Она сказала, что проголодалась, и спустилась в ресторан.
— А когда она вернулась, Бонни уже ушла?
— Да. Разговор продолжался не так уж долго.
— О да, — кивнул я. — Ну, прощай.
— Прощай, Пит, и спасибо тебе за все.
Я помахал ей рукой и вышел на улицу, а затем быстро свернул в переулок и направился к своей машине. На ходу я взглянул на уличные часы и увидел, что они показывают без двадцати двенадцать. Бонни уехала сорок минут назад. Этого времени должно было ей хватить, чтобы доехать до ранчо. Нужно было еще сделать массу вещей — и сделать быстро.
Глава 12
Если вы захотите нарисовать маршрут от Сан-Диего в Мексику через Тихуану и Текату, то вам нужно будет изобразить прямоугольный треугольник: его вертикальный катет будет идти на юг от Сан-Диего до Тихуаны, основание треугольника будет соединять Тихуану и Текату, а гипотенуза пройдет на северо-запад от Текаты до Сан-Диего. Основание треугольника одновременно будет государственной границей. Я двигался параллельно основанию треугольника так, что Теката была прямо передо мною примерно в восемнадцати милях, а ранчо дона Луиса Альвареса находилось справа и впереди примерно в пятнадцати милях.