Но почему машины-близнецы?
Зачем та запасная шина в сарае на ранчо?
Теперь я мог уже сделать вполне определенный вывод, что Эль Ранчо де лос Компадрес было штаб-квартирой крупных операций по контрабанде наркотиков. Но это была лишьобщая констатация.
Был ли дон Луис так хитер, чтобы проворачивать это дело, играя роль дряхлого старика, помешанного на исторической несправедливости? Или он был невинной, ничего не подозревающей жертвой международной банды, которая просто использовала его и его возможности?
Какую роль в этом играла Бонни Данди? Знала ли она, что делает?
Был еще один вопрос: а мне-то что? После всего, что случилось, какое мне было дело?
Я знал ответ. Я не смог бы это объяснить, и у меня не было времени попытаться это сделать, но мне было до всего этого дело.
Я подобрал нож, который оставила Бонни, вытер пятна засохшей крови на острие. Быстро осмотрел его, нашел едва выступающую кнопку возле рукоятки и нажал. Тонкое лезвие исчезло в рукоятке, как змеиное жало. Я еще раз выкинул и убрал лезвие. Механизм работал великолепно — гладко, остро и смертельно. Я положил нож в карман.
Уходя, я не стал закрывать дверь, спустился в холл, вышел из гостиницы и зашагал через улицу к «Бомба Клаб».
Глава 11
Как и все подобные притоны, «Бомба клаб» в понедельник утром находился в состоянии депрессии. В воздухе висела тяжелая вонь вчерашнего пива. Не было слышно ни смеха, ни музыки. Не было даже проституток. Однако бар уже работал, и, когда я вошел, там находились двое посетителей. Они сидели в дальнем конце бара, в задней части практически пустой комнаты. Одним из посетителей была Бонни, Золотая Девушка, а вторым — Мигель, шофер грузовика.
Я забрался на табуретку в центре стойки, повернувшись к ним боком. Когда я уселся и заказал бутылку пива, они возобновили прерванный разговор. Прислушиваться к их беседе я не пытался — слишком далеко.
Немного погодя Бонни взяла свою сумочку, прошла к двери, на которой было написано «Мухерес», женщина по-испански, и пробыла там довольно долго. Мигель заказал еще пива и почти допил его к тому времени, когда она вернулась. Она не стала вновь садиться, а положила сумочку на стул и подождала. Через пару минут Мигель допил свое пиво, поднялся и они вместе направились в заднюю часть бара.
Я соскользнул с табурета и двинулся следом. По дороге я сунул руку в карман, где лежал нож с пружинным лезвием, и проверил его работу, так как он мог оказаться полезным. Они прошли сводчатым коридором, в котором я их догнал. Коридор был узкий, и там едва хватало места для нас троих. В конце коридора находилась дверь, выходящая наружу. Бонни шла немного впереди Мигеля, а я оказался непосредственно за его спиной.
— Альто! Стой! — тихо сказал я по-испански.
Он замер на месте, а я вытащил нож.
— Слушай внимательно, — сказал я.
В коридоре было тихо, и когда я нажал кнопку и освободил лезвие, то послышался щелчок — не очень громкий, но достаточный, чтобы можно было понять, о чем идет речь.
— Этот нож у твоей спины, Мигель, — сказал я. — Так что стой спокойно.
Бонни обернулась и неуверенно посмотрела назад. Глаза у нее были припухшими и красными, а на щеках остались следы слез.
— Бонни, — сказал я, — выйди через переднюю дверь, сядь в свою машину и подожди меня там.
— Мистер Шофилд…
— Делай, что говорю, — оборвал я.
— Пожалуйста… — начала она. — Я очень сожалею о той сцене, которую устроила вашей жене и обо всем остальном, но…
— Делай, как я сказал, Бонни, — повторил я.
Мигель пошевелился, и я слегка ткнул его слева в поясницу. Он снова замер.
— Все будет хорошо, Бонни, — сказал я.
Она взглянула на Мигеля, потом на заднюю дверь, но затем подчинилась, и я слышал, как ее каблуки простучали по полу в сторону двери.
— Очень хорошо, Мигель, — сказал я. — Иди вперед — и только вперед. Вамос! Иди!
Он двинулся не сразу, и я слегка уколол его. После этого он пошел. Он подошел к задней двери, открыл ее и вышел в аллею. Я подождал, пока дверь не захлопнулась, повернулся, прошел через забегаловку и вышел наружу. Бонни сидела на переднем сиденье «ягуара» на месте водителя. Я обошел машину и сел рядом с ней. Она даже не взглянула на меня.
— Во что ты впуталась? — спросил я.
— Вы все равно ничего не сможете с этим поделать…
— Нет, думаю, что смогу.
— Пожалуйста, мистер Шофилд, вы не понимаете…
— Кое-что я понимаю. Я знаю, что смогу повести эту машину, причем ты будешь сидеть в ней, пересечь границу и доехать до твоего дома, где ты окажешься в безопасности.
— Нет, вы не сможете этого сделать, — сказала она. — Это все равно, что совершить самоубийство.
Она повернула ко мне свое милое, убитое горем лицо.
— Мистер Шофилд, — сказала она, — вы даже не представляете, насколько вы были близки к смерти вчера вечером — там, на дороге.
— Тогда почему же меня не убили? — спросил я.
— Потому что… я кричала и умоляла Панчо до тех пор, пока он не сдался. Но он все равно убьет вас. Он собирался бросить вас там вместе с машиной и… с Эль Лобо…
— А почему ты остановила его?
— Потому что… потому что вы хорошо отнеслись ко мне… вы мне помогли…
— Позволь мне еще раз помочь тебе.
— Вы не сможете!
Я схватил ее за руки и повернул к себе. Она зажмурилась, потом медленно открыла глаза.
— И ты собираешься сидеть здесь, прекрасная восемнадцатилетняя американская девушка, и говорить мне, что если я отвезу тебя домой, в твою собственную страну, в Лос-Анджелес, то это будет самоубийством?
На ее лице появилось твердое упрямое выражение.
— Эль Лобо мертв? — спросила она.
— Да, но послушай, Бонни…
— Тогда, пожалуйста, мистер Шофилд, ради Бога, оставьте меня в покое!
Все ее существо от пяток до кончиков волос выражало это желание. Я отпустил ее, и она повернулась к двери и поискала что-то под рулем. Затем она открыла свою сумочку и вытащила оттуда ключи.
— Но если ты не отправишься домой, — сказал я, — если ты сейчас начнешь делать то, что, как ты думаешь, ты должна делать…
— О, я не думаю, мистер Шофилд!
— Разве это не будет таким же самоубийством, только немного растянутым по времени?
— Нет. Это мой единственный шанс.
Я взглянул на нее. Убедить ее было невозможно.
— Хорошо, Бонни, — сказал я, открывая дверцу. — Желаю тебе удачи.
Я вышел, закрыл дверцу и на мгновение наклонился к открытому окну. Она вставила одной рукой ключ в замок зажигания, а кулаком другой отбивала по рулевому колесу медленный размеренный ритм. Глаза ее были закрыты, а губы шевелились.
— Еще раз, — услышал я, как она сказала, словно пытаясь уговорить себя в чем-то. — Еще только раз.
Это выглядело так, словно меня здесь уже не было. Я повернулся, перешел улицу и остановился перед отелем. Я видел, как «ягуар» выехал со стоянки, повернул на улицу и направился к северу.
Моя машина стояла за углом на боковой улочке. Я попытался вспомнить, осталось ли у меня в отеле что-нибудь стоящее, что следовало бы забрать с собой. В конце концов пришел к мысли, что там нет ничего стоящего, если не считать бутылки виски.
На прощание я взглянул на вестибюль отеля и увидел у большого окна женщину, глядевшую в мою сторону. Это была Кэрол Данди. Пришлось собрать нервы в кулак и войти внутрь.
Она была изумительна, как всегда. Мне почему-то было очень трудно взглянуть ей в лицо.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил я.
Она кивнула, и мы пошли к бару. В отличие от того заведения, которое именовалось «Бомбой», здесь было прохладно и чисто, он был модно и нарядно отделан. Мы сели у стойки, она достала сигарету, и я дал прикурить. Заказали виски с содовой. Я достал новенькие хрустящие банкноты, которые она прислала мне с Дженни, и передвинул их по полированной деревянной стойке.
— Мне очень жаль, но все, что я могу, это признаться в своей полной неудаче.
Она взглянула на деньги, потом на меня. Ее изумительные платиновые волосы мягко обрамляли лицо.