Выбрать главу

— Мы из органов государственной безопасности. — Положил на стол бумажку с печатью. — Ознакомьтесь — ордер на обыск квартиры. Лейтенант Тыщук, пройдите в комнату и поднимите супругу этого, — показал глазами на Кутковца, — бандеровского подпевалы.

Хмелевец усмехнулся, шмыгнул в открытую дверь, чуть не столкнувшись с растрепанной женщиной в незастегнутом халате.

— В–вы, — Кутковец начал заикаться, — в–вы ошибаетесь, уважаемые т–товарищи… Я–я никогда не имел связей с бандеровцами…

— Молчи, гад! — замахнулся на него Сливинский, Сел на стул, вытянув ноги, и уставился на Кутковца злыми глазами. — Полгода назад вы давали приют известному оуновскому преступнику Северину Воробкевичу! — отчеканил он. — За это вас будут судить. Только чистосердечное раскаяние смягчит вашу судьбу.

Они стояли посреди комнаты — низенький человечек с брюшком и его жена, на голову выше его в вылинявшем красном халате. У входной двери торчал Дмитро Заставный. Вытащил пистолет и демонстративно держал в руке. Из соседней комнаты доносилось сердитое ворчание Хмелевца, переставлявшего мебель и что–то швырявшего на пол.

— Сядьте на диван, — показал пальцем супругам Сливинский, — и отвечайте на мои вопросы. Только правду, ибо мы знаем все и сразу поймаем вас на лжи.

— Извините, любезный господин, — заговорил Кутковец, — у нас нет секретов от органов власти, мы честные люди и с удовольствием расскажем вам все…

— Молчать! — оборвал его Сливинский. — Укороти свой поганый язык и отвечай только на вопросы! Так вот, прятали ли вы на своей квартире бандеровца Северина Воробкевича?

Кутковец заморгал, обдумывая ответ. Очевидно, решил не отказываться — может, этого Воробкевича арестовали или узнали о нем каким–нибудь другим образом.

— А откуда же мы могли знать, что Воробкевич — бандеровец? Я его знал еще до войны как честного и порядочного человека. Уважаемые господа, я работал лесничим, а он в том же городке преподавал в гимназии…

— Какие мы тебе господа? — вдруг гаркнул Сливинский, и Дмитро Заставный подумал: в этом седом человека погибает незаурядный актерский талант — играет свою роль блестяще, ни разу не сфальшивил. — Почему не прописал его в милиции?

— Так я, товарищ начальник, не очень разбираюсь в этом. Приехал старый знакомый, пробыл три ночи и уехал…

Сливинский сделал вид, что записал этот ответ в блокнот. Хотелось смеяться — старый лис этот Кутковец, такого не сразу припрешь к стене. Как бы между прочим спросил:

— Как был одет Воробкевич и были ли у него вещи?

Подумал: Воробкевич не такой дурак, чтобы открывать этому пройдохе тайну чемодана, и, если не оставил его здесь, Кутковцу нет смысла лгать.

— Он носил черное драповое пальто и гранатовую шляпу. На нем был шикарный костюм из довоенного материала, серого, в клетку. Привез с собой чемодан и саквояж. Красивый чемодан, желтый, крокодиловой кожи.

— Ничего у вас не оставлял?

Неожиданно вмешалась жена. Затараторила:

— Я бы ни за что на свете не разрешила… Квартира маленькая, мы честные люди, зачем нам чужие вещи? Может, еще краденые… Я сразу подумала — чемодан краденый… Поставил его в угол и ни разу не заглянул…

— Помолчи, — перебил ее муж, — товарищу начальнику нечего слушать глупую женщину…

Сливинский потерял интерес к этому человеку — убедился, что Воробкевич не мог оставить чемодан здесь. Лично он тоже бы не оставил — старый пройдоха обязательно докопался бы до долларов. Этому палец в рот не клади — откусит…

И все же следовало доиграть комедию до конца. Заглянул в соседнюю комнату, где хозяйничал Хмелевец, подфутболил подушку с пола.

— Тут — ничего, — со злобой выдохнул Хмелевец, — вот только, — ткнул на кучу шерстяных кофточек, свитеров, новенького белья. — Мелкие спекулянты, черт бы их побрал…

— Бог с ними, надо осмотреться в первой комнате, займись ты, а я загляну в переднюю.

Они быстро закончили обыск, так ничего и не найдя. Сливинский снова сел за стол, побарабанил по нему пальцами, как бы размышляя.

— Значит, так, — сказал он, насупившись, — на первый раз прощаем вас. Арестовывать не будем, но из города вам пока выезжать нельзя. Через несколько дней вызовем для официальных показаний. Подумайте и вспомните все, что говорил Воробкевич. Понятно?

Кутковец сидел раскрыв рот — не верил. Жена заплакала.

— Бог свидетель, пан–товарищ, — застрекотала она радостно, — мы ничего плохого не делали…

— О том, что мы тут были, никому ни слова, — предостерегающе поднял вверх палец Сливинский.