Он шёл стараясь, не пропустить нужного человека…Тут его сильно ударили по плечу, и он развернулся, готовясь ударить в ответ.
– Ты чего, Ерёма? – раздался густой бас.
Молодой полицейский поднял глаза, и увидел здоровенного товарища. Гаврила не стал меньше ростом, и в лучшую сторону его манеры не изменились.
– Ну чего, водки с пышками?
От такого было сложно отказаться, и новоявленный гений розыска оказался в гнезде порока, в тепле, рядом с самоваром и старыми друзьями. Гаврила, Иван и Пантелей – вся их старая компания была рядом. Затесался и незнакомец, услышав, что Гвоздёв теперь трудится в околотке.
– Ну вот, упряжка 5- 25 перевернулась, и извозчика мы повезли в Яузскую больницу. Ищем, как его зовут, откуда взялся.
– Чёрт, молодец, Ерёма! Теперь людям помогаешь!– восхитился Иван.
– Да, вот так-то, – говорил Гвоздёв, важно и медленно отпивая из стакана местной невкусной водки.
Дело завертелось. Под чайную колбаску и каспийскую селёдочку даже такая водка шла неплохо. Выпили, понятно, по чуть-чуть за каждого сидевшего за богатым столом. Потом, за их родных и близких. Затем, за карьёру молодого парня, Еремея.
–Ерёма, а ты женат? – спросил подвыпивший Пантелей.
– Нет, – тряхнув вихрами, ответил надежда российского сыска.
– А невеста?
– То же нет…Но будет! – уверенно сказал Гвоздёв, – Ефросиньей зовут…
– Так надо и за неё выпить…
– Ребята, правда, не могу больше…
– Так ещё одну, и всё…Больше точно не будем.
Но ещё одной бутылкой дело не закончилось, и хотя в этот раз обошлось без мордобоя, Еремей пал под стол, но без позора. Обратно его, пьянющего, но зато в пальто, в шапке и с сапогами в руках, занесли товарищи и бросили на кровать.
Нездоровые полицейские и страдающий извозчик
Яузская больница была шикарным местом для излечения. Дворец князей Голицыных, построенный в 1867 году, стал московской больницей, выкупленный Московской думой для цели народного здравоохранения. Про подобное капитан-лейтенант Стабров и не знал, что толстосумы первопрестольной способны так потратить свои денежки. Про больницу Шереметева слышал, про эту- нет.
Ну а здесь им выделили целую палату, и пятеро почти больных залегли на железные кровать с панцырными пружинами, приодевшись в шикарные больничные одежды вместо полицейских мундиров.
Полицейский чиновник был в шикарной бархатной куртке с накладными карманами и таких же штанах. Подчиненные были одеты много проще, коричневые халаты с зелёными воротниками, и белые холщовые неотглаженные брюки.
– Ну что, Пётр Зиновьевич, вам здесь нравится?
– Так неплохо, Сергей Петрович. – говорил в ответ лежавший, поправляя повязку на голове, делавшей похожей его на индийского раджу. – Завтраком кормили. Каша, яичко, булочка, сыр. Чай отличный, – счастливо улыбнулся извозчик.
– В туалет только вместе с Елисеем Петровичем или Кузьмой Ильичом. Понял меня?
– Да как не понять , – кивнул извозчик, посмотрев на здоровенных городовых в больничных халатах.
– Елисей Петрович, – укоризненно заметил Стабров, – не читайте вы ради Бога «Полицейские Ведомости».
– Чего же читать, «Искру» или «Правду»?– ответил городовой, откладывая прессу.
Стабров еле сдержался, что бы не выругаться. Вот ведь городовые образованные пошли! Так и о газетах РДРСП знают, до чего дело дошло в сыскной полиции!
– Вот. Тут журнал о богатой жизни «Усадьба и дача»
– По красивому попробуем, – оживился бравый усач, открывая шикарный журнал с фотографиями.
Это дело увлекло больного, да так, что он не заметил вошедшего в палату.
Это был хорошо одетый, и внешне весьма обаятельный человек. Отличный спортивный пиджак, брюки с гетрами и туристские ботинки выдавали большого любителя модного теперь активного образа жизни . В руке был пакет с апельсинами. Правда, нос посетителя, был видно, недавно сломан, под обоими глазами были синяки, напоминающие очки.
– Здесь находится Пётр Зиновьевич Щёголев? – спросил он.
– Точно. Я и есть… – ответил извозчик.
Стабров сел на кровать, ухватив в правом кармане куртки пистолет, и словно не смотрел в сторону гостя их палаты. Елисей Петрович невозмутимо встал, и словно в этот момент случайно увидел нечто важное в коридоре, закрыв собой дверь. Другой городовой, Кузьма Ильич, подошёл к окну, перекрыв и этот путь. Девяткин ухватил револьвер под подушкой, изображая спящего, но направил ствол оружия на ногу «спортсмена» с разбитым носом.