Он открыл дверь в ашрам, звякнул колокольчик на входе, и вышла, сделав церемонный поклон, Падма Патил, она же его раскрасавица, Катечка Саркова. Андрей Сергеевич с удовольствием произнёс:
– Добрый вечер, Екатерина Александровна.
Опять на Каланчевской
Стабров в своём кабинете всё смотрел на фотографии улик, изъятых на месте преступленй- женский гребешок, найденный в номере на Каланчевской, и перочинный нож, обнаруженный на Таганке. Он складывал карточки так и эдак, всё обдумывыя происшедшее. Фотографии с места убийства- продырявленный стол, тело Могилы- Пантелеева, лежащее рядом. Карманный пистолетик в руке мертвеца....Сергей Петрович думал вслух:
– Погибший открыл дверь сам, то есть был знаком с убийцей. Всё произошло несколько позже размолвки с Ракитиным, окончившееся дракой. И, возможно наш купец подумал, что его знакомец вернулся… Так, что еще- гребешок , следы около пожарной лестницы, и следы открывания окна именно изнутри, а не с улицы. И, злоумышленник был ранен, но никто к врачам не обращался. Пуля в стену или мебель не попала, подчиненные облазили комнату. Делать нечего, надо ехать на Каланчевскую, и опросить постояльцев.
Но тут Стабров вспомнил о важном, поднял трубку телефона и позвонил дежурному:
– Отправьте запрос в Чернигов по телеграфу, с пометкой срочно. « Просим выслать все данные о Терентии Степановиче Могиле, Григории Ильиче Вирашевском. О их афёрах и всех пострадавших от преступлений этих людей»
– Через день всё и пришлют, – обнадёжил дежурный сыскной полиции, – телеграф- штука хорошая.
– Спасибо, – ответил полицейский чиновник.
Он накинул кожаную куртку на френч, и спустился во двор. Мимо проходили сослуживцы, уже не удивляясь эпатажному виду Сергея Петровича. В окно он видел Минакова, Александр Владимирович был бы очень кстати. Мог человек найти общий язык с каждым, особенно с прислугой из хороших домов.
Сергей Петрович увидел Гвоздёва при форме, о чём -то неторопливо говорящего с премилой барышней. Еремей был прямо заправским кавалером, да и девушка была хороша, да и с явной симпатией общалась с полицейским извозчиком. Моряк решил поспособствовать авантажности юного дон Жуана в глазах прелестницы. Стабров твёрдым шагом подошёл к паре, и деликатно кашлянув, произнёс:
– Важное дело, господин Гвоздёв. Со мной приступаете к расследованию. Мадемуазель, – и офицер коснулся пальцами правой руки своего головного убора.
Подобный сикурс возымел действие, барышня покраснела от удовольствия, чуть присела и представилась:
– Ефросинья Ивановна Павлова.
– Сергей Петрович Стабров, полицейский чиновник, капитан флота.
– Простите, если я Еремея отвлекла.
– Ничего. Мы только через полчаса уезжаем, – ответил полицейский чиновник и покинул место свидания.
***
– Спасибо, ваше благородие, – громко сказал Еремей, чуть повернув голову назад, – и Ефросинье вы очень понравились. Сказала, вы, мол прямо как настоящий авиатор.
– Ага, – оценил шутку Стабров, – моряк только.
– Вот, Сергей Петрович, поэтому от вас все барышни без ума. Даже китайская принцесса, – согласился и просвещённый Девяткин, – Вы и герой, и силач, и моряк.
– А говорят, и другое, – добавил возчик, – что, она дескать , сибирская княжна. Ну а вы, Андрей Сергеевич, об этом во всей сыскной полиции говорят, что вы с индийской волшебницей общаетесь. Зовут красавицу Падмой, и всякому будущее открывает. И никогда не ошибается.
– Запомни, Еремей и запиши, что любая женщина -ведьма, – отчетливо и твёрдо произнёс Девяткин.
– Даже красавицы? – не поверил юноша.
– Тем более красавицы. Красавицы -они вдвойне ведьмы.
– И вы тоже так думаете, Сергей Петрович?
Стабров только промолчал, да пожал плечами. Чёрт его знает, конечно. Ну, может не ведьмы, не совсем, ну так, немножко. Но как-то похожи, что и не отличишь…
Вот, подъехали на Каланчевку, дворник Кузнецов пропустил во двор даже возок. Матвей Ильич опять принялся за свою метлу, очищая от снега подъезд перед домом.
– Девяткин, – сказал начальник, – иди, поговори с Ильичом. Находил ли он в мусорном баке нечто медицинское- бинты или ещё чего.
– Сделаю…
Девяткин стал прогуливаться, ожидая, пока Матвей Ильич отложит свое оружие труда. Но вот дворник закончил труды, и сам подошёл к полицейскому.
На первом этаже никого не было ни видно, ни слышно. Под потолком горели две тускловатые электрические лампочки, чуть разгоняя темноту коридора. Стены, покрашенные в страшноватый коричневый цвет, а пол был ещё на два тона темнее. Побелка потолка уже давно стала жёлтого цвета. Но, ручки на двери были знатные, бронзовые и отполированные от пальцев и ладоней посетителей, жильцов да и хозяина комнаты. Рядом были комнаты служителей- уборщицы, также двух половых и истопника. Так что смотрелось здесь всё очень уныло.