Недоучившийся студент, почти врач из помощи страждущим посчитал главным излечить свои беды, отправив в вечное Инферно господина Могилу, для начала. Ну не могло существо с таким именем жить среди людей, ему в яме самое место.
– Я сегодня пойду к его дому, Пётр. А там будет, что будет. – предупредил Брянский кучера.
– Как услышу выстрелы, через пять минут буду на месте, барин. – добавил Щёголёв, – всё у вас получится.
– Дай-то Бог.
Он сидел и думал, а его мёртвые отец и сестра словно сидели с ним рядом в этих кустах. Ирина будто щекотала в ухе травинкой, а отец неслышно подбадривал сына.
– Ничего. скоро всем нам легче станет, – шептал Лука, – успокоимся.
Шесть руль в барабане и что бы каждая в цель, как мечталось Луке. Он сжал зубы, но всё равно трясло, но не от страха, а нескрываемой ненависти и злобы.
Терентий шёл по дороге под руку с барышней, такой вальяжный и уверенный в себе и не думавший хоть кого-то опасаться, из тех, кого он обманул и обездолил. До врагов, людей, внушавших Брянскому только лютую ненависть оставалось пятнадцать шагов. Про себя юноша знал, что мог промахнуться, если Могила будет дальше от него.
Он вздохнул, и взвёл курок «Смит-Вессона». Вороненый ствол револьвера, как намагниченная стрелка компаса, неотрывно поворачивался вслед вожделенной цели. И вот, грохнул выстрел. Затем ещё и ещё. Только вот Брянский не был военным, а был врачом, и его пули угодили в женщину, в её руку и ногу. Она пронзительно закричала, упав на дорогу, силясь подняться и протягивала руки к спутнику. Могила же, не думая ни о чём, побежал прочь, а Лука стрелял и стрелял ему влед, но так и не попал. Было уже далеко, и он, дождавшись Щёголева на повозке, сел на сиденье, и стал чистить револьер.
– Убили, барин?
– Надо и мне стрелять учиться, – только и смог ответить юноша.
Вскоре они покинули эти места, да и Могила с Вирашевским бежали, опасаясь мести.
Финал
– Лука Лукич, ну что же за дурацкая фамилия- Мясоедов, вы, кавалер из такой известной семьи…
– Про ваше семейство тоже знаю. Семья Стабровых издавна на службе империи и государю.
Сергей Петрович деликатно замолчал. Что тут скажешь? И так плохо, и так нехорошо…Впрочем, зародились некоторые мысли…
– Так Щёголевы издавна нам служат, так Пётр Зиновьевич сам вызвался помочь в трудную минуту, и вслед Терентию Могиле и Григорию Вирашевскому уехал, поклялся их найти . И дело продолжалось не один год. Варшава, Санкт- Петербург, даже Баку, где только не был упорный Пётр Зиновьвич, земная ему благодарность, – и Лука перекрестился, – Он же из Москвы отписал, что встретил этих негодяев здесь. Я уж потом по его письму приехал.
– И госпожа Шацкая следила за Терентием Могилой, и вам докладывала?
– Пришлось мне даже в лавку у телефонной компании номер заказать. И аппарат привезли, всё честь по чести. Да скажу честно, торговля немалые деньги приносила, грех жаловаться. Главное, я себе хороший ледник в погребе соорудил, даже летом мясо сохраняется, лёд не тает, – похвалился Лука Лукич.
– Да как же решились то на такое? Грех ведь.
– Так и вы на войне людей убивали, Сергей Петрович. Так не люди они, злодеи да негодяи. И ведь из-за него, из-за Терентия, и сестра моя повесилась.
– Госпожа Шацкая могла за вас пострадать… Да и пострадала, ранена была. Кто же ей пулю вынул?
– Я и управился, я же до разорения семейства на врача в Киевском университете учился. Хотел хирургом стать… Да не судьба, выгнали из Киевского университета, не пожалели. Как же, сын банкрота.
– А чего же?
– Раскрою вам секрет, дорогой Сергей Петрович…С замаранной этими негодяями репутацией я не смог ни в армию поступить, ни на какую службу устроиться, – зло ощерился Лука Лукич, – раз мой отец за этого… поручился да акцепт на векселе подписал…И моя жизнь, отца да и сестры на свалку полетела. Так что, всё честь по чести и вышло.
– И господина Вирашевского повесили?
– Сдох гад, как Иуда в петле. Так он, затейник, прознал, заметил, что мы за ним следим. Щёголева опознал, понял, что я за ним иду. Записочку послал, дескать приходи, повинюсь в полиции, деньги верну, всё честь по чести. Узнал, что я да Шацкая, Могилу в могилу загнали, – и зло засмеялся на свою же шутку, – испугался. Но решил мне представление устроить, циркач чёртов…
***
Пальцы ухватили тонкий конверт в почтовом ящике, и словно сами по себе, вне воли хозяина, подняли послание на свет божий. Торговец оглянулся на вывеску, метелкой сбросил с неё снег, и в нетерпении вынул листок бумаги.