Ближе к полудню в комендатуру проследовал Венславский, но меня не заметил. Я допил чай и объел бутерброд до тонкой хлебной корочки, но жестами показал хозяину, что убирать со стола не надо. На балкончике комендатуры появился адъютант Бремпенкампа, сощурился и закурил. Я на всякий случай прямо как был, в пиджаке, вышел на улицу и огляделся. Ничего подозрительного, конечно, там не оказалось. Только через дорогу, наискосок от комендатуры возле столба ковырял носком сапога замерзшую снежную корку дебиловатого вида увалень, судя по рыбьему лицу, прибалт. Я уже собрался подойти к нему и что-нибудь спросить, но тут как раз меня окликнул вышедший из комендатуры Венславский.
– А я еще думал, вы это в кафе сидите или не вы. Может, составите мне компанию?
Мы уселись за стол теперь уже вдвоем. Венславский, как оказалось, все утро караулил в ратуше одного чиновника, который все это время как ни в чем ни бывало сидел в комендатуре, а когда Венславский пришел туда, чиновник вдруг отправился по срочному делу в неизвестном направлении.
– И так месяц уже, считайте. Измотали, бесы, совсем.
Я смотрел в окно и краем глаза следил за перемещениями посетителей внутри кафе, так что на все рассказы Венславского отвечал лишь короткими поддакиваниями. Его это вполне устраивало – видно было, что от немецкой бюрократии у него порядком накипело и хотелось просто отвести душу пусть даже и с малознакомым человеком.
– Я вам сильно докучаю? Вы тут, наверное, сами по делу.
– Да у меня такое дело, что только и нужно сидеть на месте.
– Слежка? – оживился Венславский.
Я неопределенно пожал плечами, но, конечно, он понял это как «да» и оживился еще сильней.
– Понятно, понятно, никаких вопросов, – он немного помолчал, а потом все-таки спросил: – А за кем следите, если не секрет?
– Ну не так, что прямо слежу, а просто записываю возможные контакты.
– Да, да, я все понимаю.
– Есть такой Бременкамп…
Я не успел даже ничего придумать дальше, как Венславский уже закивал головой:
– Конечно, да, знаю такого.
Я вопросительно посмотрел на него.
– Хотите каких-то деталей про него?
Я нахмурил брови. Венславский сделал то же самое. Потом он потер ладонью щеку. Потом пальцем принялся массировать бровь.
– Хм, да, по правде сказать, я ничего про него особенного не знаю. Мы виделись несколько раз на вечерах для немецких офицеров и чиновников. Там, как вы понимаете, просто в карты играют. Тем более, что я никак специально им не интересовался…
– А Брандт там бывал? – перебил его я.
– Конечно. Собственно, если бы не протекция Брандта, я бы вообще ни на кого из немцев не вышел и на вечера эти не попал. На них никакого впечатления не производит, что я из Берлина и даже немецкий гражданин. Все равно ведь русский и штатский. Брандт другое дело, у него как-то получалось для немцев выглядеть серьезным человеком.
Он замолчал и задумался. Я, чтобы не спугнуть мысль, тоже молчал и только поглядывал в окно. За окном ничего не происходило.
– Ничего что-то не вспоминается. Знаете, я только помню, что он прямо плохо играл и в какие-то несусветные долги влезал постоянно. Офицеры – люди не богатые и, конечно, играют в основном на символические суммы, но с Бременкампом как-то вечно начинались глупые высокие ставки, из-за которых только всем неловко было. Он и сам-то из какой-то, как мне показалось, вполне буржуазной среды, а вел себя как кутила.
Вдруг Венславский, будто сменяя меня, взглянул в окно и заулыбался:
– О, это же Волочанинова.
По улице действительно широким шагом куда-то шпарила Лида. Она как будто услышала свою фамилию и, уже пройдя мимо большого окна кафе, вдруг остановилась, как вкопанная, и принялась крутить головой, не сразу поймав мой взгляд. Наши глаза встретились, она неслышно из-за стекла и закрытой двери воскликнула. Заулыбалась, помахала рукой. Я хотел уже было сказать Венславскому «ну так что вы говорите насчет Бременкампа», как вдруг он поманил Лиду ладонью в кафе. В ответ Лида, наигранно удивившись, ткнула себя пальцем в грудь, «это вы ко мне обращаетесь», и посмотрела на меня. Я никак на эту пантомиму не отреагировал, тогда она поглядела на Венславского, а тот радостно покивал ей.
–Вы же не против? – спросил Венславский у меня.
Я теперь-то уж, конечно, был не против.
– Здравствуйте! Привет! Да вы моты, – заявила раскрасневшаяся от мороза Лида, оглядев наш стол.