Постепенно в отсеке стало жарко, и воздух становился какой-то не такой. Алексей расстегнул ворот. Тишина и нудное равномерное гудение электрических моторов успокаивали и убаюкивали. Кажется, все уснули. Но это только казалось. Десантники, прикрыв глаза, думали свои думки, кто лежа на полу, кто привалившись спиной к соседу, кто прикорнув у торпедных аппаратов. Последние спокойные часы жизни перед неизвестностью. Что их ждет впереди на берегу, в городе, занятом немцами? Они высаживаются первыми. До начала штурма феодосийского порта, задолго до первого броска штурмовых отрядов, которые в эти часы лишь завершают посадку на корабли и выходят в море…
Вдруг откуда-то донесся глухой, едва слышимый шум и вскоре хлопок, чем-то похожий на далекий разрыв снаряда. Алексей насторожился. Да и не он один.
— Вроде бомбят, — рассудительно изрек Сагитт.
— Впереди нас идет еще одна подводная сумбарина, — сказал Серебров. — Может, ее обнаружили?
Но больше тревожные звуки не повторялись. Алексей почувствовал, что пол под ним плавно качнулся вперед.
— Дифферент на нос, — сказал Юрченко, не поднимая головы и не открывая глаз, словно самому себе, — лодка пошла на большую глубину.
— И скорость прибавила, — добавил Артавкин.
— Вроде спят в глухую. А ушки на макушке, — улыбнулся Серебров и, поднимаясь, сказал Громову: — По времени скоро прибываем. Пойдем к капитану, уточним место высадки. Ты берег знаешь, поможешь выбрать пятачок на суше.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Море штормило. День выдался серый, мутный, по-зимнему пронзительно холодный. Тучи плотно залепили небо, лишь кое-где проглядывали вспененные пушистые обрывки, словно ватные клочья, вырванные из старого одеяла.
Дмитрий Слухов, надвинув черную форменную шапку почти на глаза, оглядывал небо и горизонт. Встречный ветер продувал насквозь, бил в лицо, хлестал по глазам холодными солеными брызгами. Капитан катера не обращал никакого внимания ни на ветер, ни на колючие брызги. Небо его радовало — низкие тучи покрывали море серым пологом, уменьшали видимость и помогали оставаться незаметными для немецких самолетов-разведчиков. А море тревожило. Оно монотонно и безжалостно поднимало боевой тяжело нагруженный корабль, потом стремительно бросало его вниз, и пенистые брызги от очередной волны шумно прокатывались по стальной палубе морского охотника.
Слухов вел свой катер во главе отряда. Оки везли штурмовые подразделения — десантников-моряков первого броска. Предстояло совершить невероятное, то, что в военной практике никто и никогда еще не совершал: неожиданно и дерзко глухой зимней ночью ворваться в порт противника, высадить штурмовой отряд и, захватив причалы с маяком, обеспечить возможность причаливания крупных кораблей. Дмитрий знал, какие мощные силы готовятся к броску на Крымский берег. У причалов Новороссийского порта стояли два крейсера, эсминцы, многочисленные транспортники, тысячи людей спешили на посадку, громоздились штабеля всевозможных грузов, ждали погрузки танки, пушки разных калибров и даже лошади.
Здесь же, на причале, случайно Слухов встретился с Аркадием Мокеевым — многократным чемпионом флота в полусреднем весе, командиром главного калибра стомиллиметрового орудия на тральщике.
— Привет, Дима! — Мокеев, широко раскинув руки, преградил Слухову путь.
— Аркаша!
Они обнялись, крепко сжали друг друга в объятиях.
— Ты тоже туда? — спросил Аркадий, намекая на десант.
— Да! — ответил Слухов.
— Порядок!
— Воюем, Аркаша?
— Да разве мы воюем? Так, небо коптим. Извозчики-перевозчики. Вот они воюют, — и Мокеев кивнул в строну пехоты, идущей по трапу на корабль.
— Как я рад встрече, Аркаша! — Дмитрий ласково ткнул друга кулаком в плечо. — Расскажу об этом Алеше Громову!