Мне страшно хотелось включиться в работу, но стыдно было вылезти из кабины.
Когда мост был готов, Каипжан вплотную подогнал к нему машину и весело сказал:
— Теперь-то мы проедем!
Я чувствовал, как передние колеса грузовика осторожно коснулись бревен.
— Немного правее! — кричали ребята.
— Теперь чуть левее.
— Хорошо!.. Езжайте прямо!..
Через несколько секунд машина осторожно прошла по бревенчатому мосту на другой берег. И я тоже ехал по этому мосту, хотя и не строил его.
— Ура! Ура!.. — раздались радостные крики ребят, и их голоса повторили горы, словно они тоже радовались и кричали «ура».
Однако я понял, что напрасно так долго скрывался в кабине. Ребята все равно меня заметили. Как только машина вышла на тот берег, Жантас с ходу съязвил:
— Ты откуда это, дезертир?
— Какое твое дело?
— Сбежал от работы на джайляу?
— Это тебя не касается.
Наш спор разгорелся бы еще сильнее, но в это время подошел Батырбек и приказал:
— А ну, не стойте зря!.. Быстро грузите вещи...
...В аул мы въехали с песней и шумом. Машина остановилась у правления колхоза. В это время из конторы выбежал незнакомый, худощавый человек, одетый по-городскому, и начал нацеливать свой фотоаппарат.
— Ребята, подождите, не сходите с машины, — крикнул он. Теперь я был в кузове вместе со всеми. Завидя фотографа, я протиснулся вперед, наспех поправил на себе рубашку и вытянулся перед самым объективом. Фотограф щелкнул.
* * *Я слез с машины и пошел домой. Мне очень хотелось встретить Жанар. Как давно мы не виделись! Конечно, она уже забыла нашу ссору во время игры в шашки.
Скоро я оказался на краю поселка и два раза прошелся мимо дома Жанар. Ставни окон были закрыты, и я заметил, что в палисаднике сильно разросся бурьян; похоже было на то, что здесь уже давно никто не живет. Только влажный коровий кизяк, недавно налепленный на солнечной стороне дувала, говорил о том, что смуглая маленькая старуха — бабушка Жанар — по-прежнему все еще проживает здесь.
Незаметно я дошел до реки. Песчаная коса, где я люблю сидеть с удочкой, за месяц еще больше расширилась, у знакомого куста боярышника все так же лежал чистый, как стекло, песок, но следов Жанар уже не было.
Мне стало почему-то грустно, словно я что-то потерял и теперь уже никогда не найду. И я пошел домой к бабушке.
На следующий день я узнал, что Жанар в ауле нет. Она, оказывается, уехала в пионерский лагерь...
Теперь я целыми днями был дома и валялся на диване. Мне не хотелось даже читать. Потом я вдруг вспомнил, что давно уже не писал стихов. А ведь сколько можно было бы за это время написать! Хорошо бы посвятить стихотворение маме и в стихах поговорить с ней по душам обо всем, обо всем.
Уже несколько лет мои стихи печатаются в стенной газете нашей школы. Я уже к этому сейчас привык. А вначале, когда там поместили мое первое стихотворение, я так был рад, что приходил в школу на час раньше и любовался своим произведением.
Со временем я решил, что стенная газета — это еще очень мало для настоящего поэта. В один прекрасный день я отобрал несколько своих лучших стихотворений и отослал их в Алма-Ату в редакцию журнала «Пионер». По каким-то причинам мои стихи не напечатали. Я не особенно огорчился и послал эти стихи в другую редакцию — в газету «Казахстан пионери». Но и там мои стихи были забракованы. Тогда я начал посылать свои стихи во все газеты и журналы, какие знал, рассчитывая, что все-таки где-нибудь они понравятся и их напечатают. Так завязалась моя оживленная переписка с различными редакциями.
Из этой затеи тоже ничего не вышло, но я уже был доволен тем, что получал ответы от редакций. В некоторых говорилось о том, что способности у меня есть, но нужно еще много учиться и работать. Такие письма я показывал всем нашим ребятам. Пусть они знают, с кем я держу связь.
Но случалось и наоборот. Осенью прошлого года один известный поэт прислал мне письмо, в котором прямо говорилось, что мне еще рано заниматься этим делом, и предлагал бросить. Письмо это я никому не показал, тут же разорвал и выбросил за окно.
В конце-концов я разочаровался во всех редакциях. Теперь думаю послать стихи прямо в Союз писателей. Так будет вернее.
Сейчас я сижу за столом, глубоко задумавшись. Передо мной белый лист бумаги. Он такой чистый, что мне скорее хочется чем-нибудь его заполнить, и я с ходу пишу:
Ты лучше всех. Ты солнца свет, Тебя прекрасней в школе нет. Я целый день тоскую по тебе И завтра буду ждать ответ.