Беженцев и Якушенко остались лежать в борозде, дружно выражались. Илья со злостью двинул полковника в бедро, схватил за шиворот, поволок за ближайший бугор. Тугая очередь лишь чудом не зацепила людей.
С каким удовольствием Ткач надавал бы тумаков этому вельможному пану! Он оттолкнулся пятками от твердого выступа, стащил Мартыненко в яму, придавил носом к земле. Свистели пули. Неподалеку возились товарищи, готовясь к бою.
Идея бежать к своим через поле, даже ползти, накрылась медным тазом. На открытом пространстве укропы нашпигуют пулями за милую душу. Спецназовцы выдалбливали амбразуры в косогоре.
Тут Сереге Якушенко моча ударила в голову. Он привстал на колени, игнорируя свинцовый град, и принялся остервенело хлестать из автомата. Есть такая порода людей. Они в упор не верят, что могут погибнуть! Другие – да, запросто, а эти вот ни за что! Какой смысл тогда в существовании этого мира, если меня в нем не будет?
Илья что-то матерно проорал. Беженцев встрепенулся, схватил товарища за ногу и сдернул в борозду.
– Жить надоело, кретин?! – заорал он. – Рассмотрим альтернативу?!
Серега отчаянно ржал. Мол, нас сильно разочаровывает все то, что не убивает! Такое с ним временами случалось. Не боец, а сплошное чрезвычайное происшествие. Но дурь выветривалась под проливным огнем.
Бойцы лежали за укрытиями, отбивались короткими очередями. Пленник съежился, мелко вибрировал, старался, как страус, зарыть голову в землю.
Украинские силовики, похоже, получили приказ. Пехота рассыпалась по полю, двинулась вперед короткими перебежками. Выезжали на дорогу бэтээры. Пулеметы продолжали греметь, но стрелки перешли на экономный режим. Боевые машины набирали скорость.
Илья заскрежетал зубами. От пехотинцев еще можно отбиться, не такие уж там рейнджеры, а вот от их стальных корыт! Почему так тихо в восточном лесу? Где все? Ведь предупредили своих, что группа на подходе!
Он схватился за рацию.
– Алый, прием, это Верба! Алый, ответьте Вербе!
– Слушаю, Верба, – донесся сквозь треск эфира хриплый голос комбата Карабы.
– Товарищ майор, что за фигня?! – взорвался Илья. – Мы в поле, укропы давят! С нами полковник украинской разведки. Товарищ майор, через минуту они нас положат.
– Идиоты! – взревел словно турбина комбат, которого за глаза называли Карабасом, причем не только за созвучную фамилию. – Они что, на другой блокпост передали информацию?! Расстреляю! Пару минут продержишься, Ткач? – спохватился комбат и, не дожидаясь ответа, разъединился.
А бэтээры уже катили по проселочной дороге. Пулеметчики истратили весь боезапас, машины шли в молчании, поднимая клубы пыли. Дефицит боеприпасов компенсировала пехота, рассыпанная по полю. Солдаты перебегали как на учениях, били короткими очередями и снова вставали.
Спецназ стрелял на поражение. Вот встали двое, чтобы перебежать, – ни ума, ни фантазии! Разведчики ударили в три ствола, повалили обоих. Ранения были смертельные, каратели не шевелились. Машинально поднялся еще один и тоже упал. С покойника слетела каска, покатилась, подпрыгивая.
Каратели загомонили, открыли беспорядочный огонь. Вперед уже не шли, лежали.
А вот бронетранспортеры перли по дороге. Вот они уже практически поравнялись с залегшими спецназовцами, начали разворачиваться, чтобы въехать на поле и раздавить их.
Тут-то и проснулись дорогие однополчане. Из восточного леса затарахтела скорострельная автоматическая пушка, установленная на БМП-2. Дорога перед бронетранспортером покрылась разрывами. Механик-водитель резко дал по тормозам, и БТР, идущий следом, едва избежал столкновения.
Пушка продолжала молотить, к ней присоединилась вторая. Но эта била не по технике, а по залегшим карателям. Первые взрывы прогремели с недолетом, потом стали ложиться точнее, в самой гуще солдат.
Начался массовый отлив. Силовики побежали прочь. Многие падали, кто-то оставался лежать, другие ползли. Накрыло всю компанию. До леса добежало не больше полдюжины, деморализованные, почти все без оружия.
У экипажей БТРов, застрявших посреди поля, тоже дела не клеились. Водители разворачивали свои машины, но делали это неуклюже, не профессионально. Первый транспортер подставил бок, и в броню тут же влепился снаряд. Второй машине удалось развернуться. Первая ее отчасти прикрывала.
Механик-водитель ударил по газам, что было полным свинством по отношению к товарищам из подбитой машины. Экипаж в дымящихся комбинезонах спрыгивал с брони, надеясь пересесть в уцелевший БТР, но тот уже улепетывал к лесу. Горемыки с руганью припустили за ней.