— Ты хочешь меня украсть? — раздался за спиной её голос.
Бобров вздрогнул и чуть не выронил бинокль.
— Я поеду с тобой. Но не обольщайся и не надейся. Подожди, я быстро. — Она выстреливала рублеными фразами, стараясь подчеркнуть свою холодность и деловитость.
Видимо, она давно уже была собрана, так как выскочила очень скоро через задний двор, минуя праздных гостей. Юра в очередной раз удивился, как она красива была в любой одежде. Сейчас она была вновь, как тогда, истинная походница — в штанах цветах хаки, чёрной майке, со спортивной сумкой на плече. От неё исходила сексуальность и неприступность. Юра, несмотря на её решительный настрой противодействовать всяким ухаживаниям с его стороны, воспрял духом и почувствовал прилив энтузиазма. Письмо он выбрасывать не стал, а сунул в карман рюкзака. Лера закрепила сумку на мотоцикле, надела предложенный шлем, махнула по-гагарински рукой и молвила:
— Поехали.
Мотор взревел, заставив повернуть головы людей во дворе злополучного коттеджа. Но они увидели лишь удаляющийся в сумерках неясный силуэт.
Под звёздами они домчали до границы, где вновь не было заметных задержек — ввиду того, что из Финляндии никто не выезжал. А вот на въезд по-прежнему толпилась длинная очередь.
— Поедем до Питера или заночуем в лесу? — спросил Бобров Леру о дальнейших планах.
— Это толстый намёк на тот самый пикник? — Лера вновь была жестока.
Юра смутился.
— Да просто, может, ты устала уже… — попытался оправдаться он, и в самом деле не державший в уме никаких ассоциаций с тем походом в июне. — Поехали дальше — ещё часа два и на месте. Хотя… чего там, на границе с Карелией сейчас, непонятно.
— Карелы уже границу наваяли?! Класс! — изумилась Лера. — Да, тогда лучше переночевать тут, а уж по светлому поглядим, что там за кордон. И надеюсь, это не твой хитроумный план, — Лера отчего-то повеселела и улыбалась.
Свернув с трассы на просёлочную дорогу, они в темноте доехали по навигатору до берега очередного озера. Юра при свете фары поставил палатку и стал разжигать костёр.
— Лер, не побрезгуй моим спальником и расположись в палатке, как тебе будет удобно.
— А ты как будешь спать?
— Я возле костра, у меня есть ещё один коврик, а комаров уже нет.
— Герой, значит, угу, — вновь улыбнулась Лера.
Она стала разбирать вещи в палатке. Но через некоторое время она затихла и замерла с фонариком над Юриным неотправленным письмом, наткнувшись на него в рюкзаке.
Он к этому времени уже поставил кипятиться чай и разогревал в фольге мясо. Сидя на бревне, он буравил костёр задумчивым взглядом. В глазах мелькали отблески огня. Вдруг он почувствовал, как нежные руки обняли его сзади, а на плече устроился острый подбородок.
— Я прочитала… Юрка, какой же ты дурак, — Лера поцеловала его в ухо, а он продолжал, не двигаясь, пялиться в костёр. — Почему вечно мужчины не могут сказать, не хотят поговорить, держат всё в себе и строят из себя брутальных и жестоких «мужиков»? Почему нельзя иногда побыть сентиментальным и чувственным? И вот что бы мы делали, если бы не Ганжа? И тогда, и сейчас… Прямо злость берёт! — Юра, не дав ей договорить, обернулся и дотронулся до любимого лица ладонями. — Я тебя так ждала. — И, не дожидаясь инициатив, Лера, ласково закинув руки на его затылок, приблизила его лицо к своему и коснулась поцелуем, в который вместила всё своё ожидание.
Она была настойчива и деликатна одновременно, а Юра сходил с ума от прикосновений, стонов и взглядов. Физическое вожделение перетекало в духовную близость. Они были единым целым, наслаждаясь другом, испивали друг друга до капли.
Костёр потух, чай остыл, а небо на северо-востоке бледнело и гасило звёзды. Лера свернулась калачиком и сладко сопела, приткнувшись к тёплому боку Юры. А он не мог сомкнуть глаз, несмотря на смертельную усталость, раз за разом любовался робким очертанием профиля любимой девушки.
Лера проснулась, когда солнце уже стало припекать палатку, а внутри стало душно. Она, сонная и тёплая, вылезла наружу, где Юра сооружал нехитрый завтрак, в котле булькал кипяток для чая. Всё напоминало тот самый пикник, как и предсказывала Лера.
— Милый, — Лера улыбнулась, потянулась и прижалась к Боброву. — Как чудесно! Я искупаюсь?
— Только быстро, остынет всё.
Скинув себя одежды, прекрасно нагая, она юркнула рыбкой с прибрежного камня в прохладную чистоту озера. Отфыркиваясь, свежая и в мурашках, она быстро вылезла назад. Юра не спускал с неё глаз, в которых сверкал восторг.