— А чего ж не истопить-то? День субботний, как раз для бани, — согласился с сыном Владимир Викторович.
Так и дорабатывали этот сложный и перевернувший многое в истории год. Кто над собой, кто над общественным. Бездельников выжигал сам ход событий, они не приживались и скатывались на обочину жизни.
Заканчивалась весёлая зима с метелями и постоянными заносами. Толщина снежного покрова продолжала бить рекорды, закрывая машины, маленькие заборчики и детские площадки. Толстой белой глазурью были упакованы дорожки и тропинки — сил дворников хватало лишь на прокапывание узких траншей. Преимущество в передвижении получили пока ещё слабосильные и редкие летательные аппараты городского предназначения.
Юра, совмещая приятное с полезным, снарядил сыновей лыжами для дороги в школу. Она была в километре от дома, на другом конце посёлка. Семья почти целиком, за исключением, разумеется, Ксении Ивановны, приняла решение не возить мальчишек до школы. Для пущей полезности они ходили пешком в любую погоду. Благо безопасность дороги была гарантирована — кругом были участки знакомых, да и последнее время жизнь, в целом по стране, стала спокойнее. Дорог крупных не было, и главная сложность состояла лишь в погодных неприятностях. Вот и сейчас по сугробам добраться было совсем непросто, поэтому Юра с отцом смастерили детям широченные лыжи, которые надевались на их унты, и мальцы с удовольствием шагали на этих лыжах в школу.
Но в конце февраля солнце стало чаще выползать из-за занавеса снежных туч, заставляя оседать сугробы и звенеть капель с заметённых крыш. Почувствовалась весна. Весна пришла, жди нового сезона — Чемпионат начинался в середине марта. Но ещё до начала Чемпионата было ясно, что западная коалиция приготовила более чем серьёзные аргументы против «Московии». «Рысь» всё чаще находила подтверждения о готовящемся эмбарго Руси, о возможных провокациях с намёками на вооружённый конфликт. Спокойная жизнь намеревалась пойти прахом. Страна не могла наращивать военную мощь ускоренными темпами, да и никто из руководства не хотел вооружённых столкновений. Пока взаимные уколы ограничивались виртуальным пространством. Мир вновь залихорадило. Что и отразилось на футболе. Игра вмещала все мировые пороки, успехи, несчастья и радости. Сейчас же после некоторых позитивных сдвигов сущность вновь сместилась в горизонт подлости, скандальности, мошенничества и нечистых игр. Финансовый стимул вновь стал доминирующим. «Московия» красным цветом яростно пыталась отстаивать противоположные принципы, за что её нещадно били.
— Только было настроились на монотонную, но нужную постепенную стройку и тут на тебе! Всё грозит рухнуть в тартары. Требуются опять какие-то сверхусилия, — вспомнил Юра про свои осенние думы, после первых игр Чемпионата, когда на страну навалились экономические неприятности, а команду обложили штрафами и дисквалификациями. Впервые за несколько лет, московиты в первых играх набрали лишь очко. — Нужно как-то что-то менять.
— А может, взять паузу, — предложила внимательно слушавшая его Лера. — Не рвать жилы, переждать сложный год. Отойти на шаг назад, чтобы сделать два вперёд. А то они от вашего сопротивления только стервенеют, это невооружённым глазом видно.
— Лер, нельзя нам пятиться. Ведь для чего мы играем? Это же модель нашей жизни. Если дадим затоптать, то и страну нашу откинут с завоёванных позиций. Тут же связь прямая!
— Ну, хорошо — как ты предлагаешь бороться? Союзники наши повылетали, своими силами… своими силами, вон топчут нас. Даже если играем хорошо и выигрываем, начинается судейский произвол. Только Тимур взывает к справедливости — грозят выгнать команду, как представителя «недемократического режима». Он считает, что, упорствуя в футболе, ставим под угрозу жизнь государства.
— Так и сказал? Он, наверное, имел в виду упорствовать в апелляциях наверху, но не саму игру.
— Может и не игру. Но ведь кажется, что в трубу выбрасываются огромные силы, будто со штыками на танки вы прёте. Мне больно на это смотреть, если честно, — Лера опечаленно глядела на мужа.
— Лерусь, даже если мы и не выиграем в эту году, то наша борьба, она для людей! Сейчас, похоже, всем тяжело придётся вновь. Представь, какое это разочарование для людей, только нюхнувших спокойствия. Теперь опять лишения и суровая борьба. Вот мы и должны задать тон, показать, чего стоим. Народ от нас ждёт в первую очередь опоры.