— Смена агрегатного состояния, — буркнул Юра, разглядывая пейзажи. — Как бы и нам сменить унылое движение…
И враз всё изменилось. Пропали чаяния, огорчения, невзгоды и радости. Душу наполнила раздирающая тоска, парализовавшая мысли и волю. Юра взглянул на Леру и понял, что она чувствует то же самое. Оба схватились за телефоны. Близнецов связью не снабжали, поэтому стали названивать Тимуру и Лиле. Заслышав механические ответы про недоступность, лихорадочно жали снова на экраны. То же самое. Серая тень накрыла их лица.
Они въехали в посёлок и дальше побежали к дому, не сдерживаясь. Будто дом станет укрытием от внезапного несчастья. Открыл Владимир Викторович, лица на нём не было.
— Говорят, ничего не осталось, будто испарили…
После были какие-то разбирательства и попытки понять и расследовать, возмущения чуть ли не мирового масштаба, народные обещания найти и отомстить. Только слепое горе было не обуздать, оно липкой массой облепило всё время и пространство, от него было не сбежать, не скрыться — оставалось только бороться…
Юра вновь переживал тот страшный год, перед глазами мелькали картинки, калейдоскопично меняющиеся одна за другой. Как после Катастрофы всё полетело в тартарары с неимоверной скоростью. Всё, что было сложено по кирпичикам, рухнуло в один миг. Он пытался скинуть морок, но лишь глубже проваливался в мутную пучину воспоминаний.
А на стадионе воцарилась тишина: каждый из присутствующих переживал свою личную драму. Система сворачивала в клубок судьбы, чтобы распрямиться с новой силой.
В ушах Боброва будто раздался щелчок. И зашумело. Он понял, что стоит на коленях на газоне, сжимая руками голову. Огляделся в округ — игроки озирались, силясь понять, что произошло. Один из поверженных спецназовцев лежал перед ним, тряся лысой башкой. Кругом царила неразбериха и хаос. Юра поднялся и нетвёрдым шагом пошёл к Лере. Её будто и не коснулся этот коллапс. Лишь в глазах застыла тоска.
— Получилось?
Она лишь пожала плечами и припала к его груди.
Был четверг и, несмотря на приличный для начала декабря мороз, проводили полноценную тренировку. Детишек, закутанных по самые глаза, гоняли шустро и без остановок. В куцей и холодной раздевалке потом их поили чаем, тренер разглядывал на предмет обморожений.
Румяный Юрка Бобров торопился домой посмотреть трансляцию. Уже в сумерках он прибежал на остановку, успев вскочить в подъехавший троллейбус. Дома ещё никого не было — родители приходили с работы чуть позже. Он, хоть и был голодным, кинулся сначала к телеящику, скидывая по пути ворохи многочисленной одежды.
А там уже стоял радостный и всклокоченный, как обычно Терри, тыча развёрнутой бумажкой «England» в камеры. Юрка плюхнулся на стул, почувствовав неожиданно для себя облегчение… Две тысячи десятый подходил к концу.