Футбольный дар парня бурно развивался в детской футбольной школе «Красногвардеец», и, когда ему было лет тринадцать, его заприметили тогдашние московские гранды «Спартак» и ЦСКА, но родители видели будущее своего сына в несколько ином свете. Да и сам Юра не рвался в звёзды стадионов и телеэкранов, получая удовольствие от игры и за «Красногвардеец». Его таланты не ограничивались спортивными и физкультурными рамками, поэтому вплоть до поступления в Университет он легко совмещал учёбу и футбол. Деградирующие общество с трудом принимало одарённого подростка в свои ряды, поэтому друзей (точнее, приятелей) у него было, раз два и обчёлся, а подруги отваливались шелухой, когда он не скрывал своей неприязни к их банальности и пошлости.
Позитивный и открытый от природы, он всё больше разочаровывался в окружающем мире, закрывая свою чуткую душу от большинства людей, с которыми сталкивался. Но самое большое разочарование приносила некогда любимая его игра. Футбол даже на институтском уровне превращался в регулярные побоища с подленькими приёмчиками и отнюдь не благородными поступками. С его «футбольным образованием», Юра был сразу отобран в не очень стройные ряды сборной Университета. Он быстро стал лидером в команде, которую потащил наверх турнирной таблицы. А селекционеры профессиональных команд продолжали «держать на карандаше» студента, лелея надежду, что он «образумится» и перестанет гробить свой талант на ухабах студенческой Лиги.
Пресный вечер сбрызнулся дождём. Бобров, попрощавшись с Ромой, поймал мобайль (собственный не заимел то ли в силу лени, то ли в силу предубеждений) и полетел домой. С тех пор, как ушла Лера, он с тоской представлял возвращение в квартиру, полную одиночества. Но полигоны, виртуальные и обычные клубы привлекали его ещё меньше. Тем более, дома был геоноут. «Да и Ганжа, может, объявится».
Юра давно переделал свою хаусовую квартиру, избавив себя от дурацких криков и хлопков в ладоши, без которых ни света тебе, ни воды. Бобров всё переделал под привычные ему выключатели, которые не ломались, и среди соседей он давно прослыл «электромехаником». Четыре небольших комнаты были увешаны фотографиями. Идиллические картины небесно-голубых озёр, белоснежных гор, изумрудных рек и низвергающихся водопадов перемежались с катастрофическими изображениями наводнений и землетрясений, взрывов бомб и беснующихся пожаров. Внутренние стремления и противоречия находили зыбкое отражение в обрамлении квартиры.
Бобров включил геоноут и, растянувшись в кресле, погрузился в виртуальное путешествие. В жизни он не раз побывал в разных уголках земного шара и повидал укромные закоулки планеты. Но последние двадцать лет чудесные пейзажи обезображивались мутными дымными завесами, старинные города зарастали грязью и похабщиной, реки, горы и озёра теряли свою первозданность в кривых человеческих руках. А в Юре с детства жила страсть к географии, его героями были не футболисты, а Амундсен и Скотт, Миклухо-Маклай и Пржевальский. Он погружался в мир открытий новых земель вместе с путешественниками и непременно желал побывать тех краях, которые бороздили герои книг. Но реальность разочаровывала и вбивала гвозди в розовые мечты, теплеющие в нём с юношества. Он опаздывал: Камчатка ощетинилась вышками и заборами заповедных зон не для простых смертных; Байкал был окружён нефтяными трубами и горами мусора; в Новой Зеландии активно таяли ледники, и непрерывные сели раскатывали в плоские блины красочные прежде ландшафты; но самое горькое впечатление у него осталось от посещения Антарктиды — пепел нефтяных пожаров, зола взорвавшихся вулканов, грязь серных выхлопов стягивалась сюда изменившейся циркуляцией, покрывая девственную белизну чернеющими язвами…
Геоноут давал Юре те впечатления, краски и эмоции, коих он был лишён в реальной среде. Объёмные картинки были кристально чисты и натуралистичны. Юра погрузился в виртуальный мир безоговорочно и глубоко. Когда через два с лишним часа ему сдавило грудь от глубины Большого Каньона, который разверзся прямо перед ним, звонок в дверь вырвал его из «путешествия» требовательной трелью. «Ганжа!» — догадался Юра.
С порога улыбался небритый и помятый Ганжа.
— У тебя уже глаза квадратные от виртуальных гуляний этих, — проходя в грязных ботах, вместо приветствия буркнул он.
— Серёга, ты хоть бы помылся для приличия прежде, чем в гости заявляться, — в ответ попрекнул его Бобров, радуясь появлению друга.