«Ложь», ― подумал Ариман. Он чувствовал, как разум Толбека прочесывает корабль, пробуя разумы, выискивая. Ариман постарался превратить свой разум в зеркало, сделать мысли пустыми.
… проблеск черных крыльев, и красное солнце, катящееся по беззвездному небу…
Гзрель поднялся с трона. Стража у дверей активировала цепные клинки. Ариман ощутил волну в варпе, вокруг Марота взвился ветер, когда прорицатель утробным голосом зашептал фразы. Секундой позже Ксиатсис и Коттадарон также оказались в собственных спиралях невидимой силы.
Толбек оставался неподвижным и безмолвным, но для Аримана он стал громадой из алмаза и ревущего пламени. Палуба вокруг Толбека накалилась добела. Свечи расплавились в озерца блеклого жира. Ариман почувствовал, как в груди колотятся сердца. На мысли все сильнее давило видение. Перед глазами промелькнул образ красного солнца и черных крыльев. Он отогнал его. Казалось, голова вот-вот взорвется.
― Не позволяй гордыне завести тебя на путь, с которого не сможешь свернуть, ― предостерег Толбек, его голос превратился в рев пламенного ада. ― Пусть твои колдуны, если смогут, взглянут на тропы будущего. Они скажут, чем закончится эта встреча, ― Марот резко оборвал напев ― он дрожал, на его лице проступил пот. Прорицатель был напуган, Ариман отчетливо видел это. Гзрель остался на ногах, его пальцы сжались, но он промолчал. Огненная буря вокруг Толбека рассеялась. Пол покрылся трещинами, когда камень начал остывать.
Ариман не сводил глаз с Толбека. Разум все еще оставался в полной боевой готовности. Перед ним вспыхнул образ Толбека, который стоял на равнине красной планеты. Ариман вспомнил, как тот повернулся к нему, когда под встающим солнцем улеглась пыль. В тот миг воспоминания в глазах Толбека застыл страх.
Толбек замер, а затем медленно повернулся к Ариману. Лицо Аримана скрывал черный шлем с похожим на клюв носом, но он почувствовал взгляд Толбека так, словно тот был нацеленным на него дулом оружия.
― Ты, ― произнес Толбек.
«Он знает», ― подумал Ариман, почувствовав в Толбеке вспышку ненависти и подозрения, которую, впрочем, тот быстро подавил.
― Как тебя зовут, вороний шлем? ― вопрос повис в воздухе. Гзрель обернулся к Ариману, слова были уже готовы слететь у него с уст. Марот не сводил глаз с Толбека, его рука потянулась к оружию. Цепи под потолком натянулись и залязгали. Внезапно варп странным образом успокоился.
+ Брат, + отправил Ариман.
+ Это правда ты, + ответил Толбек, и Ариман почувствовал в послании нотку удивления.
+ Зачем ты пришел? +
Разум Толбека затвердел, его мысли скрылись за возведенной стеной.
+ Ты должен пойти со мной. +
+ Зачем? +
Толбек не ответил. Сквозь твердыню разума Толбека Ариман заметил проблеск правды. Там была и злость, и скорбь, и горечь. Эмоции полыхнули, словно многоцветные огоньки, и в них ощущался привкус пепла.
+ Я не пойду с тобой, + отправил он. + Я не тот, кем был, и никогда не позволю себе снова им стать. +
+ Это не тебе решать. +
― Прости, брат, ― произнес Ариман.
Из руки Толбека вырвалось пламя. Ариман замер от шока, омывшего его ледяной водой. Долю секунды он не мог поверить, что Тоблек действительно напал на него.
«Он мой брат, ― думал Ариман, чувствуя, как вокруг него туго свивается варп, ожидая лишь его команды, дабы обрести форму. Он будто опять начал ощущать позабытую конечность. ― Обратного пути не будет, ― пришла к нему мысль, и на границе сознания стали разворачиваться причинно-следственные тропы: старые, давно забытые прорицания Корвидов возвращались, словно насекомые на манящий свет.
Ариман оставался неподвижным, когда огонь добрался до него.
Он поднял руку.
Толбек рванулся к нему, сжимая клинок с ослепительно ярким лезвием.
Пламя угодило в руку Ариману и взорвалось.
Его разум превратился в застывшее острие посреди шторма. Ксиатсис рядом с ним поднял руку, направляя в нее энергию. Ариман почувствовал угрозу и мгновенно придал мыслям форму. Ксиатсиса оторвало от пола и разорвало на части. Во все стороны посыпались фрагменты брони и куски плоти. Один из посвященных Терзания возле Гзреля шагнул к Ариману, зубья его цепного меча взревели. Силой мысли Ариман окутал чемпиона кровавым облаком костяных осколков. Один кусок попал в глазную линзу, и чемпион упал, продолжая стискивать мертвой хваткой цепной меч.