Эквилары вернулись в дом и за сном скоротали время перед ночным походом. Беатриче спала на груди Готфрида, крохотная как новорожденные котенок, а может просто имитировала сон, кто их разберет, этих загадочных существ? Как и было велено, Арина разбудила мужа к полуночи, когда люди уже заперли дома, закрыли все окна ставнями и заложили их досками. Мужчины с досадой обнаружили, что накрапывающий дождик не утих, но лишь разошелся, вновь обернувшись грозой. Проливного ливня к счастью уже не было, но дождь есть дождь, — в конце концов рыцари зря что ли сушили пол дня свои вещи? Зотик одел частично распущенную кольчугу, опоясался охотничьим ножом и топориком. Водрузил на голову конусообразный формы шлем, вооружился дубиной и оберегами. При оружии и кольчуге здоровяк Зотик выглядел еще крупнее, напоминая заправского племенного воина атабов.
— Зотик, тебя кто в темноте увидит сам призраком станет! Ума не приложу чего ты так перепугался хутора этого. — заметил Готфрид, любезно отказавшись от оберегов, предложенных рыжеволосым другом.
— Посмотрю я на вас, когда сами увидите это бесовство. Призраку дубиной по башке не врежешь как негодяю какому, верно я говорю?
— Верно, но помимо оберегов ты и в кольчугу нарядился, думаешь от призраков спасет?
— Эт самое, яж грил уже, вдруг там и не призраки, а леший какой или иное чудище? Да и не пристало мне по лесу ночью налегке шастать. Призраки-призраками, а волки на охоту по ночам выходят.
Леон поблагодарил Зотика и одел один из оберегов, не то из вежливости, не то и правда на всякий случай.
— Да помогут нам Боги! — выдохнул Зотик и вышел в ночную тьму.
— Ну и темнотища! Да уж — глушь есть глушь. — посетовал Готфрид.
— Чем ночь темней, тем ярче звезды, — в своем обычном, романтическом ключе ответил Леон, а затем взглянул на небо. — Но не сегодня, увы.
Все небо было затянуто грозовыми тучами, не было видно ни луны, ни звезд. Спрятав голову в капюшонах походных плащей, эквилары и староста Луковок оседлали лошадей, зажгли факела и покинули деревню, направляясь на запад, к графскому хутору.
— Слыхали? — прошептал Зотик, обернувшись к друзьям с дикими глазами.
С хутора доносилось протяжное завывание, весьма жуткое, неприятное, потустороннее и давящее как мешок с овсом, что положили на грудь, затрудняя ее подъем при каждом вздохе. Рыцари молча кивнули, поерзав в седле. Лес озарила вспышка молнии, а над головой вновь кто-то замолотил в небесный барабан или же катал горы, ассоциации у друзей были именно такие. Деревья и кусты качало из стороны в сторону порывистым ветром. Тут и там мерещились тени, слышались странные звуки, обыденные днем, но холодящие кровь ночью. Атмосфера выдалась та еще: ночь, лес, гроза и трое мужчин с факелами, пробирающимися к усадьбе с призраками, завывающей на всю округу. За пределами деревни стало темно как в колодце и так же сыро. Лишь где-то в глубине леса изредка едва мерцали эйдосы.
— Свезло же нам, Леон, в один день столько событий, — шайка разбойников, эйдос, теперь еще и это, — заметил Готфрид.
— Трудно с этим не согласиться, мой друг.
— Страшно?
— Скорее неприятно и тревожно, но я же с вами, вместе не страшно.
Беатриче расположилась меж ушей Гермеса, как меж двух черных гор.
— Зотик, а ты вот приведений боишься, а эйдосов нет?
— Энти летучие чудесатики сызмала нам повсеместно встречаются, а призраки что?
— И то верно.
По мере подъема на хутор, завывание становилось все сильнее и от того ныло в животе при мыслях о том, кто и ли что может издавать такие звуки. Пламя металось на кончиках факелов как разъяренный бык в загоне. Порывистый ветер и дождь усердно корпели над тем, чтобы бастион света созданный факелами пал. Сродни последним защитникам бастиона, не желающим опускать руки и сдаваться, пламя факелов рьяно разрывало в клочья окружающую тьму. Отбрасываемые пламенными защитниками света, тени искажались и вились как кривые, запутанные корни деревьев, отступая и растворяясь в кромешной темноте.