- Ну так уж и ничего! А намотаем вашу гадость на винты? Представляете себе картинку, крейсер идет на прорыв с винтом, обмотанным его же противоминными сетями, которыми он собирался ловить шестидюймовые снаряды противника, как бабочек сачком!!! Вам самому не смешно?
- Риск - дело благородное. Порежьте сети на мелкие секции, и привесьте к ним грузы, будут обеспечивать лучшее натяжение и топить сорванные с выстрелов секции до того, как те затянет к винтам. Койки всплывут, сеть утонет. Да и сами винты можно оградить, если подумать...
- Можно. Был бы в этом толк, все можно... Ладно, покумекаем. Но за испорченные сети...
- Слушайте, сколько можно, в самом деле? Еще раз о безвременно утраченном имуществе напомнит мне кто-нибудь, самолично за борт выкину! Предварительно пристрелив, чтоб больше не перечил командиру. И предупредите об этом ревизора нашего.
- Так, Всеволод Федорович, сами же нам говорили, что "сохранность вверенного нам казной имущества превыше всего"! И не раз! Не раз!
- А "в мирное время" я не добавлял случайно?
"Черт бы подрал моего предшественника с его меркантильно-чиновничьими интересами! С такой бы энергией команду гонял на предмет стрельбы и порядка в машинном отделении, сейчас бы у меня был самый боеспособный крейсер Российского флота, а не самый "комплектный по списку". Формалист фигов!" - в который раз пронеслось в голове лже-Руднева в адрес самого себя прежнего.
- Да вроде нет...
- Значит, ПОДРАЗУМЕВАЛ, черт меня подери! А сейчас у нас война! И распорядитесь катер к трапу подать, мне еще на трамп наш обреченный заскочить надо, проверить Ваши организаторские способности. И на "Корейце" такой же, как сейчас с Вами, развеселый разговор предстоит...
Да, и, само собой, не задействуйте в аврале кочегаров "Варяга" и орудийную прислугу. Попробуйте справиться силами команды "Сунгари", севастопольцами, корейскими, что у нас на борту, и палубными матросами. Им в бою особо делать нечего будет, пусть сейчас поработают...
На борту "Сунгари" корейские кули, деловито погоняемые русскими моряками во главе с двумя боцманами, сунгарским и с "Варяга", готовили пароход к гибели. А в это время на мостике его капитан изливал душу Рудневу.
- Я понимаю, что необходимо. Я понимаю - или это старое корыто, или новый крейсер, один из лучших на флоте. Я понимаю - мы не утопим, так или японцы расстреляют, или, того хуже, себе заберут и будут снаряды возить, которые потом на русские головы полетят. Но все одно, своими руками свой же корабль медленно готовить к утоплению - это, ну, как будто старого друга предать! Может, для Вас, господин Руднев, это просто груда железа в полторы с лишком тысячи тонн водоизмещением, но для меня...
- Для Вас она - то же самое, что для меня "Варяг". Старый и верный товарищ. Прекрасно понимаю, и, поверьте, сочувствую. Даст Бог, прорвемся - лично попрошу государя присвоить имя геройски погибшего "Сунгари" новому пароходу КВЖД или Доброфлота, а Вас поставить капитаном. А может, мобилизую Вас в военный флот и захвачу Вам крейсер у японцев! Примете командование?
- Ну, если Вы так ставите вопрос, то приму. Только ежели назовете "Сунгари"! Только вот, чтоб кого с мостика трампа да под эполеты... На крейсер! Шутить изволите, однако, Всеволод Федорович! На Императорском флоте мне за все про все выше прапорщика по адмиралтейству не прыгнуть, сами знаете. Да и имена кораблям флота сам император присваивает. А он, поди, про такую речку и не слыхивал даже. И про нас с "Сунгари" вряд ли кто вспомнит. Да еще неизвестно, как она, война-то, повернется. Так что мне не до шуток, поверьте. Мало того, что куска хлеба лишаете, а за это еще перед супругой ответ держать, так еще и смеетесь над моей бедой...
Грустный сарказм в голосе капитана был практически нескрываем.
"Ну что ж, я бы на его месте тоже не поверил. Но теперь, как придет время, смогу поймать на слове. А в эти времена слово совсем не такой пустой звук, как в мои".
- А и договорились, пожалуй! "Сунгари" так "Сунгари". Только судно не я у Вас отнимаю, а япошки, будь они трижды неладны. И давайте, пойдем посмотрим, что в трюмах творится, чтобы нервы друг другу понапрасну не тянуть.
- Что велели-с, Всеволод Федорович! Разгром и грязь! Вот что там творится. Водонепроницаемые переборки разбиты, двери вырваны с мясом, между котлами мина ваша, будь она неладна! Очень надеюсь, что лейтенант Берлинг свое дело знает, и так кочегары боятся работать. Еще в кладовых куча вашего взрывоопасного барахла и вторая мина, вся опутанная проводами, как гирлянда на иллюминации по случаю коронации государя, да-с, имел честь присутствовать.
В грузовых трюмах еще хлеще, сначала в мешках цемент сваливали, хоть какой-то порядок был. Так прибежал ваш малахольный старший офицер, прости господи, наорал... Чуть очки свои не потерял, по трюму шарахаясь, потом приказал распороть мешки да еще и затопить трюмы почти наполовину. Сейчас туда вообще мусор и камни со всего порта корейцы стаскивают, а как закончат, начнут наш уголь перегружать в шаланды и баркасы, чтоб к вам, на "Варяг". Хотя зачем вам наш мусорный уголек, не знаю. Мы-то на кардиффах не ходим-с.
А вообще обидно, всю жизнь был чистый и аккуратный пароход, а перед смертью в помойку превратился. Мы с Вами, наоборот, завтра в чистое переоденемся, а "Сунгари" вот так вот... Жалко его, одним словом. Ну, пройдемте, добро пожаловать к нам на шестой круг ада, господин капитан первого ранга...
Внутренние помещения парохода представляли собой квинтэссенцию беспорядка и разрушения. Особой пикантности обстановке добавляла 190-кг тушка гальваноударной мины образца 1898 года между котлами. Два десятка ее близняшек на палубе уже попарно крепились к днищам переданных с "Варяга" и "Корейца" шлюпок и катеров. Присовокупив к картине финальные штрихи в виде десятка пироксилиновых патронов на кингстонах и стенках котлов, можно было понять, почему кочегары, несшие вахту и поддерживавшие пары, столь опасливо вжимали головы в плечи.
"Ничего, им и пройти-то надо всего пару миль, а потом пошуровать в котлах напоследок для обеспечения более красивого облака взрыва, и на "Варяг". Правда, там потом еще страшнее будет, но, что поделать, война..."
Неожиданно из носового трюма донеслась сочная морская ругань с упоминанием святых и, что совсем уж не в кассу, офицеров.
"Так, это уже интересно! Что у нас тут за действующие лица? Ага, два известных бузотера с "Варяга". Ну, конечно, кого еще могли ночью послать затапливать трюмы с цементом? Только "любимчиков" старшего офицера. Но, впрочем, в чем-то и заслуженно их Вениамин Васильевич чморит. Как заваруха, так эта "сладкая парочка" всегда в центре событий! Взять ту же историю с купанием четверых английских матросов в Шанхае. Не совсем добровольном, естественно. Кто по доброй воле в марте в воду с пирса сиганет-то? Пари у них, видишь ли, было. Небось, по вопросу "кто кому в рыло первым с размаху заедет, чтобы с копыт".
Ну да ладно, дело прошлое. А чем же у нас сейчас матрос первой статьи Михаил Авраменко не доволен? Ага, в жидкий бетон, как это по-французски, "а ля рак", плюхнулся. Ну а при чем же тут начальство-то? Так, если вынести за скобки две минуты мата, (силен бродяга, кстати, не повторяется; к себе вернусь - надо пару выражений перенять) "а на фига вообще мы это тут делаем?!". Ну что же, придется снизойти до разъяснений. Мне завтра нужна вся команда в числе единомышленников, а этот сорвиголова вместе со своим корешем Кириллом Зреловым всех оповестят почище корабельной трансляции. И в нужной тональности.
- Вечер добрый, чудо-богатыри!
- Здравия желаем, Ваше Высокоблагородие!!!
- Ну что, в трюме не как у вас на грот-марсе? Скучно и грязно?
- Так точно, Ваше Высокоблагородие!
- Ладно, братцы, вольно. Присаживайтесь, курите, вот папиросы.
- Так в трюме же не на баке, Ваше...
- Да ладно, в ЭТОМ трюме теперь можно все что угодно. Я разрешаю. Тут завтра такой фейерверк будет, что пара лишних окурков ничему уже не повредят. Угощайтесь.
- Благодарствуем.
- Я тут краем уха слышал, как ты, Авраменко, крыл весь мир и меня в частности.