По всей вероятности, вывести «Ченслер» в открытое море будет нетрудно. Надо либо поднять паруса при благоприятном ветре, либо дотащить судно на буксире до конца пролива при противном ветре. Встретятся, конечно, и некоторые трудности, которые надо будет преодолеть.
В самом деле, вход в пролив преграждает подводная скала, и даже при полной воде глубина, там едва ли достаточна для теперешней осадки «Ченслера». Если он и прошел над этой плотиной перед катастрофой, то, повторяю, потому, что его поднял огромный вал и перебросил в естественную гавань, о которой я уже говорил. К тому же в тот день наблюдался исключительно сильный прилив, один из тех, что бывает в периоды равноденствия, и раньше нескольких месяцев он не повторится.
Само собой разумеется, что Роберт Кертис не согласится ждать несколько месяцев. Сегодня полнолуние, и вода высока; следует воспользоваться этим, вывести корабль из гавани и, нагрузив его балластом, чтобы он устойчиво держался под парусами, пуститься в дальний путь. Ветер как раз благоприятный, северо-восточный. Дует он по направлению к проливу. Однако капитан поступает совершенно правильно, не желая пускаться на всех парусах навстречу препятствию, на которое может наскочить корабль, прочность которого теперь оставляет желать лучшего. И вот, посоветовавшись с лейтенантом Уолтером, боцманом и плотником, Роберт Кертис приказывает тащить «Ченслер» на буксире. Один якорь отдают с кормы на случай, если маневр не удастся и придется возвращаться обратно, два других выносят за пролив, длина которого не превышает двухсот футов. Цепи наматываются на вал брашпиля, у которого работает весь экипаж, и в четыре часа пополудни «Ченслер» начинает двигаться по направлению к проливу.
В двадцать три минуты пятого прилив достигнет наивысшей точки. Остается еще десять минут. «Ченслер» протащили так далеко, как только позволяет его осадка, но вот передняя часть киля поднялась на подводную скалу, и корабль остановился.
И теперь, когда форштевень «Ченслера» преодолел препятствие, Роберт Кертис решает присоединить силу действия ветра к механической силе брашпиля и велит поставить верхние и нижние паруса.
Однако пора! Море не шелохнется. Матросы и пассажиры работают у брашпиля. Летурнеры, Фолстен и я стоим на правом борту, у насоса. Роберт Кертис на юте наблюдает за парусами, лейтенант дежурит на баке, боцман у руля.
«Ченслер» несколько раз вздрагивает, прилив слегка приподнимает его. Море, к счастью, спокойно.
— Ну, друзья, — кричит Роберт Кертис своим спокойным решительным голосом, — дружно, разом… вперед!
Брашпиль вновь начинает работать. Слышно позвякивание цепей. Проходя через клюзы, они постепенно натягиваются. Ветер крепчает, и, так как корабль не может развить нужную скорость, мачты гнутся под напором парусов. Проходим футов двадцать. Один из матросов запевает громкую песню, под которую легче становится работать. Мы удваиваем усилия, корпус «Ченслера» дрожит…
Напрасные старания! Прилив начинает спадать. Мы не пройдем.
Однако «Ченслер» не может оставаться на подводной скале во время отлива, он потеряет равновесие и переломится надвое. По приказу капитана быстро убирают паруса, кормовой якорь должен немедленно сослужить нам службу. Терять нельзя ни минуты. Корабль тянется назад, и все замирают в страшной тревоге… Но «Ченслер» плавно скользит килем по подводной скале и возвращается обратно в маленькую гавань, которая становится отныне его тюрьмой.
— Господин капитан, как же мы теперь пройдем? — спрашивает боцман.
— Не знаю, — отвечает Роберт Кертис, — но мы пройдем!
21. С ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ПО ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ НОЯБРЯ
В самом деле, надо уходить из этого узкого бассейна и без промедления. Погода, благоприятствовавшая нам весь ноябрь месяц, грозит перемениться. Со вчерашнего дня барометр упал, и море вокруг Хэм-Рока начинает волноваться. Между тем в бурю нельзя оставаться близ островка, так как «Ченслер» вдребезги разобьется о скалы.
В тот же вечер мы с Робертом Кертисом, Фолстеном, боцманом и Дауласом исследуем подводную скалу, заграждающую выход из бухточки. Есть только один способ проложить путь кораблю — это пробить скалу кирками на десять футов в ширину, на шесть футов в длину и углубить дно пролива на восемь-девять дюймов, хорошо все расчистив кругом. Тогда при своей теперешней осадке «Ченслер» без труда выйдет из бассейна в открытое море.
— Но ведь базальт тверд, как гранит, — замечает боцман, — придется с ним повозиться, тем более что работать можно только во время отлива, иначе говоря каких-нибудь два часа в сутки!
— Тем более, боцман, нельзя терять ни минуты, — отвечает Роберт Кертис.
— Да на это понадобится целый месяц, господин капитан, — говорит Даулас. — Нельзя ли взорвать скалу? Ведь у нас на борту есть порох.
— Его слишком мало, — заявляет боцман.
— Действительно, положение чрезвычайно серьезное. Целый месяц работы! Да ведь раньше месяца волны разобьют корабль.
— А ведь у нас есть нечто получше пороха, — вмешивается в разговор Фолстен.
— Что же это такое? — спрашивает Роберт Кертис.
— Пикрат калия!
В самом деле, у нас есть пикрат калия. Та самая бутыль, которую погрузил на борт «Ченслера» несчастный Руби. Пикрат чуть было не взорвал корабль, а теперь пригодится, чтобы взорвать препятствие! Стоит только заложить мину, и скала будет сметена с лица земли!
Как я уже говорил, бутыль с пикратом калия укрыта на островке в надежном месте. Какое счастье, просто перст провидения, что ее не выбросили в море!
Матросы приносят кирки, и Даулас под руководством Фолстена принимается долбить базальт, в определенном направлении, чтобы сделать минную камеру. Можно надеяться, что камера будет готова ночью, а завтра на рассвете перед кораблем откроется после взрыва свободный выход в море.
Как известно, пикриновая кислота — горькое кристаллическое вещество, добываемое из каменного угля. В соединении с углекислым калием она дает желтого цвета соль, известную под названием пикрата калия. Взрывчатая сила его несколько слабее, чем у пироксилина или динамита, но намного больше, чем у обыкновенного пороха.[7] Воспламеняется пикрат калия от сильного, резкого удара. Мы без труда можем достигнуть того же результата при помощи капсюля — детонатора.
Даулас и его помощники трудятся с большим усердием, но на рассвете конца работы все еще не видно. Да это и не удивительно — ведь долбить минную камеру можно только во время отлива, то есть в течение какого-нибудь часа-двух. Значит, надо поработать четыре отлива подряд, чтобы сделать ее достаточно глубокой.
И вот только утром 23 ноября работа, наконец, закончена. В базальтовой скале сделано косое углубление, в которое как раз могут войти фунтов десять взрывчатого вещества. А время между тем уже приближается к восьми.
Перед тем как заложить мину, Фолстен заявляет нам:
— По-моему, не худо бы смешать пикрат с обыкновенным порохом, тогда вместо капсюля, который взрывается лишь от удара, можно будет попросту зажечь фитиль, что гораздо проще. Кроме того, употребление смеси пороха и пикрата рекомендуется при взрыве твердых пород. Пикрат, обладающий большой взрывчатой силой, проложит путь, а порох, который воспламеняется медленнее и горит равномернее, лучше разрушит базальт.
Инженер Фолстен говорит мало, но надо ему отдать справедливость — уж если раскроет рот, то скажет что-нибудь дельное. Его совет принимается. Смешивают оба вещества и, опустив один конец фитиля на дно углубления, закладывают туда минный заряд.
7
Один грамм пикринового порошка равняется по силе действия тринадцати граммам обыкновенного пороха (прим. авт.).