Порождал ли этот многотомный диалог с Палатой Общин, ведущийся в индийском пекле, «политику» того рода, которую желали бы вести партии? Черчилль не был в этом уверен. Разумеется, в военном городке в Бенгалоре цензура давала себя знать. «Упрямая грубость» лорда Солсбери принималась без одобрения, равно как и «малодушные колебания» Бальфура, «смехотворные «реформы» Ландсдауна и «самомнение» Керзона. В терминах Палаты Общин, в своем противостоянии правительству Черчилль готов был зайти сколь угодно далеко. Действительно, в марте 1897 года он написал матери, что является либералом во всем, кроме названия. За исключением Права на самоопределение — с которым он никогда не сможет согласиться — он войдет в парламент как либерал. Поэтому, хоть кое в чем и с неохотой, он будет подгонять себя под стандарты либерал-демократии. Это кредо подразумевало реформы в собственной стране. Он должен будет поддерживать: распространение избирательных прав на каждого взрослого мужчину; всеобщее образование; равноправие всех религий; широкие полномочия местного самоуправления; 8-часовой рабочий день; выплату жалования членам парламента (если те его примут); прогрессивный подоходный налог. Тем не менее, ему было ясно, что подобные изменения могут ожидаться только в самой метрополии; к востоку от Суэца применять «демократию» было невозможно. Индией нужно было управлять по старым правилам, колонии «объединялись» для защиты и в коммерческих целях. Что касается европейской политики, то Британия должна оставаться «ни во что не впутанной» и по-настоящему изолированной. Соединение таких политических подходов принесет удовлетворительные итоги — гарантированный мир и власть за пределами страны и процветание и прогресс — внутри.
Это было скверной политикой. Не было уверенности в том, что ее пункты отражали убеждения. В самом деле, Черчилль должен был признать, что очень редко отмечал в себе искренние чувства, и в норме у него не возникало «острого ощущения необходимости или жгучего — неправоты или несправедливости» до такой степени, чтобы оно стало «искренним». Следовательно, могло оказаться, что политика — занятие без ценностей. Завоевать власть можно чисто техническими приемами и правильным их применением. Категории «правильно» или «неправильно» изгоняются, все определяется целесообразностью и умением что-либо преподнести. Черчилль иногда доходил до того, что начинал думать именно таким образом, но все же некоторые моральные убеждения не мог исключить напрочь. К примеру, в отношении реакции британского правительства па Критское восстание 1897 года он утверждал, что судит о происшедшем с точки зрения «правильности или неправильности», в то время как лорд Солсбери рассматривал его с позиции выгоды или убытка. Тем не менее, вряд ли Уинстон был заинтересован в пристальном философском анализе понятий «правильно» и «неправильно». Его мышление работало по-другому. Однако очевидная произвольность политических предпочтений его несколько тревожила. Слегка успокаивало то, что он жил не в эпоху «Великих событий».
В любом случае, ему надо было побеспокоиться о более насущных проблемах. Самой главной из них была финансовая. Всесторонняя подготовка к карьере политика была бессмысленной без определенной перспективы финансовой независимости. Дела обстояли так, что Уинстон и его мать соперничали здесь друг с другом в непредусмотрительности и расточительстве. Каждый старался сдерживать другого, но они не могли предложить друг другу убедительный личный пример. И хотя со временем появились некоторые признаки бытовых улучшений, ничто не могло скрыть того факта, что необходимы дополнительные доходы. Задача обеспечить их легла на плечи Уинстона. Он очень хорошо знал, что без денег власти не достичь. То, что член парламента не получает никакой платы, еще было под вопросом, «о крупномасштабная политическая жизнь, которую представлял себе Уинстон, требовала больших расходов. Было бы невероятным удариться в бизнес, но было так же ясно, что его страсть к слову могла найти себе доходное применение в журналистике. В похожих обстоятельствах Дизраэли засел за романы, и Черчилль мог надеяться превзойти его хотя бы в этом отношении.
Исходный материал для статей обеспечивался тем, что он старался стать свидетелем стольких военных кампаний, скольких только мог, достигая этого теми или другими способами. Перво-наперво, в конце 1897 года ему удалось добиться статуса «пресс-корреспондента» в так называемых полевых силах Малаканда, действовавших в Северо-Западном пограничном округе Индии. Репортажи об этой экспедиции были опубликованы в «Дейли телеграф» без подписи — Черчилль был раздосадован, поскольку своими работами хотел заявить о себе избирателям. Его мать опять должна была что-то предпринимать ему в помощь.