Тем не менее, никаких сиюминутных причин для волнения не было. Во Всеобщих выборах декабря 1918 года коалиция получила массовое одобрение. Членов парламента от либералов, поддерживавших Ллойд Джорджа, было почти впятеро больше, чем, тех, кто стоял к нему в оппозиции, но сторонники объединения коалиции были гораздо большей партией. В общем, доля избирателей, поддерживавших либералов, со времени последних выборов в 1910 году сократилась наполовину. Асквит в парламент не прошел. То же самое случилось со многими выдающимися лидерами лейбористов, хотя в целом партия добилась некоторого прогресса. Результат был тем более удивительным, по крайней мере, для некоторых наблюдателей, что выборы проводились на основании нового Закона о народном представительстве, который предоставил право голоса всем взрослым мужчинам без имущественного ценза и замужним женщинам после тридцати. Этот электорат сильно отличался от того, на котором основывалась партийная политика времен короля Эдуарда. «Единственный неопределенный элемент, — писал Черчилль жене из Данди во время его собственной кампании — это этот огромный, этот громадный электорат, состоящий из такого большого количества самых бедных людей страны»[40]. Случилось также, что среди избирателей Данди оказалось много почитателей Асквита. Тем не менее он был уверен, что будет возглавлять список в таком избирательном округе, который имел право отправить в парламент двух кандидатов, и так оно и случилось. Однако, наметились некоторые причины для беспокойства. Конечно, консервативный кандидат заявлен не был: что случилось бы, если и когда он был бы выдвинут на рассмотрение? Второе место в парламенте от Данди завоевал лейборист, но у старого оппонента, независимого сторонника «сухого» закона, был неплохой список избирателей. Несмотря на триумф, Данди больше не был безопасным для либерала округом.
Тот либерализм, который Черчилль предложил своим избирателям так же подходил к этому названию, как и любой другой, предложенный в 1918 году. Он все еще провозглашал себя «прогрессивным», и в самом деле, местная газета заявляла, что премьер-министр обретет в нем «самого сильного лейтенанта» этого крыла своей администрации. Черчилль обещал, например, то, чего не мог выполнить, в частности, национализацию железных дорог. Это был один из взрывов его энтузиазма на десять лет. Он становился негодующим, когда речь заходила о тех, кто извлек только выгоду из войны. Его риторика старалась приспособить к мирному положению тот язык, который использовался во время военных действий. Было бы глупостью отбросить опыт «современных усилий всех классов» и опуститься до ссор, классовой зависимости и «партийного пустословия», которые могли вызвать лишения. Он выражал презрение ко всем, кто во время войны был пораженцем и кто отстаивал мир посредством переговоров. Он также говорил о необходимости уверить «огромные массы тружеников» в «порядочном уровне жизни и труда». Его критика социализма оставалась резкой, но должны были быть «простые законы», регулирующие накопление богатств. Это было размораживанием тем еще тех дней, которые он провел в Министерстве торговли, свежая жизненность которым придавалось патриотической приправой. На более детальном уровне было неясно, что значит любая из них и будут ли они иметь какое-либо отношение к программе коалиционного правительства. В дни, предшествующие перемирию, когда Ллойд Джордж также оформлял свои планы на продление коалиции, Черчилль снова дал возможность премьер-министру ознакомиться со своими ценными взглядами на то, что он деградирует, будучи министром, не несущим ответственности за политику. С другой стороны, в окружении премьер-министра было хорошо известно, что Черчилль испытывает значительно' большую деградацию, не будучи министром вообще. Более того, Уинстон подвергался опасности погонять свою удачу слишком сильно, ибо казался заинтересованным тем, как будет образован новый Кабинет, прежде чем изъявил готовность служить. Ллойд Джордж не считал должным связывать себя специфическими обязательствами относительно будущего устройства Кабинета. Черчилль, в свою очередь, без особого отвращения снабжал премьер-министра обильными советами относительно состава Кабинета. Сам он страстно желал вернуться в Адмиралтейство, и поначалу это было возможно, но через несколько дней он с неохотой понял, что этому не быть. Вместо этого он был назначен на должность государственного министра армии и авиации в сопровождении предсказуемой критики со стороны консервативно настроенной части прессы. Это было осевым положением в те дни, когда первая мировая война уже закончилась, но Европа была еще далека от мирного состояния. Вопросы власти снова вышли на первый план. Какой вид державы представляла из себя Великобритания в мире образца 1919 года? Какие сложности и испытания можно было предугадать? И какой властью обладал Черчилль лично, чтобы сформировать подходящую политику?