А еще я вспомнил, что в будущем, видел в альбоме у тети Нади, фотографию одной красавицы. Удивился и спросил у тетки — кто ж это такая, что за женщина вамп? Она посмеялась, сказала, что была у нее в молодости такая знакомая. Что дядька Вовка чуть не женился на ней. Потом тетка, помолчав, сказала, что если бы родители не вмешались, может и все хорошо было бы у Володи! Может это она тогда про эту Галину говорила?
«От оно чё, Михалыч!»
Никакой мысли менять жизнь близких у меня на тот момент не было. Просто очень уж расшумелись, споря о том, что хорошо, а что плохо. И голова еще болит! В общем — не выдержал:
— Да оставьте вы в покое дядьку Володьку! Может, они любят друг друга, и семья получится всем на зависть! А сейчас вмешаетесь, разведете их — так он вам назло найдет себе какую-нибудь халду, женится и будет с ней пить-гулять. Сопьется и сдохнет под забором!
На кухне затихли. Потом прокашлялся батя. Что-то пробубнил дед Гена. Но потом снова — баба Дуся чуть не в крик:
— Да чё вы мальчонку слушаете! Малой же совсем, да и в себя ишшо не пришёл! Чё он может знать-то? Чё он понимат? И молотит-то чё! Не болел ба — ремня всыпать, чё б не встревал, куда не просют!
Раздражение вылилось в злость на бабку, головная боль усилилась, захотелось придать весомости своим словам:
— Мам! — я окликнул маму.
— Что, сына?
— А деда Гнездилина нашли?
Опять затихли на кухне.
Как я смог вспомнить, что именно в конце апреля потерялся один старик!? Я даже год, когда это случилось, впоследствии точно бы не вспомнил! Ну мал я был еще, не интересно мне это было и прошло мимо меня! Может на днях, пока я спал, кто-то что-то говорил на эту тему, да сначала это мимо моих ушей пролетело? А здесь как осенило — как можно их всех заткнуть! Даже не задумывался о последствиях!
Называли его дедом Гнездилиным, хотя фамилия у него была какая-то другая. Просто он жил с одной зловредной и очень неприятной бабкой по фамилии Гнездилина. Гнездилиха! — ей пугали друг друга ребятишки, а встретив на улице, убегали. И даже взрослые старались перейти на другую сторону улицы — очень уж горластая, вредная, толстая была! Но вот мои бабушки с ней хоть изредка, но общались — чаще зацепившись языками на улице! А еще она было очень неопрятна и от нее откровенно пованивало! Зимой вечно ходила в старой фуфайке и платке, в стоптанных валенках. Летом же — в какой-то затертой кацавейке, давно потерявшей свой первоначальный цвет и такой же длинной юбке; в стоптанных, обрезанных кирзачах. Некоторые, слышал, называли ее ведьмой. Вроде бы бабы РТС бегали к ней за какими-то травками, настойками.
Был этот дед на пенсии, но сколько ему было лет — я понятие не имел. Ведь для ребятишек — все, кто старше их на пять лет — взрослые, а те, кому тридцать и больше — вообще старики!
Старик этот постоянно болтался по лесам, лугам и болотам. Собирал грибы и ягоды, травки тоже. Охотился в сезон. В общем, дома толком и не находился. Ну тут-то понятно — если у тебя дома такая «грыжа» ошивается — кому ж охота дома сидеть! Только так — «На волю! В пампасы!».
Вот этот дед и пропал. Пошел вроде бы на охоту и уже дней пять его ищут. Мужиков, работников РТС, снимали с работы чуть не полном составе, а еще из Дорстроя, Мелиорации, да и из города тоже люди были. Послезнание давало ответ, что деда так и не найдут, сгинул он без следа. Точнее, со следом — помню разговор деда с батей, что на островке на болоте нашли рюкзак Гнездилина и его ружьишко. И все!
— Нет, не нашли! Вон деды, да и отец тоже — только-только с болот вернулись! — мама, сидя у проема на табурете, заглядывала в комнату, приотодвинув дверную занавеску. За ней было видно бабушку Марию и лица у обоих были удивленные.
— Не найдут! Сгинул дед с концами! — я пробурчал, отведя взгляд в кожу на спинке дивана.
— А ты то как знаешь?! — мама поднялась с табурета и зашла в комнату. Сюда же сунулась и баба Маша.
— Знаю и все! — я повернулся лицом к спинке и укрылся одеялом с головой.
Слышал, что мама с бабушкой, постояв немного, вернулись на кухню. Голоса стихли, баба Дуся не взвизгивала, и я уснул, еще не понимая, что натворил.
Позднее я думал, что заставило меня тогда так «выступить» — и не мог найти ответа! По всем канонам, мне нужно было «тихариться» и делать вид, что я по-прежнему двенадцатилетний пацан. Зачем шестидесятилетнему, умудренному разным, в том числе и негативным, опытом мужику, так выпячивать странности? Может эмоции пацана взяли верх? Другого объяснения у меня на было.
Пробуждение на следующее утро было ужасным! Толи мне приснилось что-то, толи еще чего — но проснулся весь в поту, тяжело дыша и подергиваясь. И еще вонь какая-то неимоверная, аж дышать нечем! Не открывая глаз, попытался понять, что со мной происходит.