Затем — Ржавец. Название такое — потому как вода в нем такого — коричневатого цвета. Тоже — чистая, прозрачная. Похоже цвет — от примесей торфяных болот. Откуда течет Ржавец я не знаю. Он уходит куда-то вдоль горы, далеко-далеко. По крайней мере — дальше дедушкиных покосов. Вот здесь глубины приличные, купаться до самой осени можно. Особо глубоких мест нет.
Хотя, Вадик Плетов, отец которого — заядлый рыбак, и прошел этот Ржавец на обозримом протяжении, утверждает, что есть омута и по четыре метра глубиной. Но я таких — не знаю. Там, где купаются все люди — примерно до двух с половиной метров.
Но вот на Ржавце мест удобных именно для купания — не так уж много, или они расположены дальше по течению. В основном все купаются на так называемых обрывах — это такая цепочка действительно обрывов берега в воду. Их там штук пять, примерно метрах в пятидесяти — семидесяти друг от друга. Там и глубина нормальная, и заход, хоть и не такой удобный как на Песчанке, но — приемлемый. Но вот там — как раз, таки, и толкутся местные пацаны. То есть «внимание» моим красавицам — обеспечено.
Мне это тоже — не нравится.
Мне известны еще пара-тройка омутов — выше по течению Ржавца. С середины лета и до осени там речка сильно мелеет, и в ширину становится метров пять, вряд ли больше. На этих омутах — этаких блюдцах метров по три-пять в диаметре, даже во второй половине лета глубина остается на уровне пары метров, или чуть меньше. Купаться там можно. Правда и далековато это — километра три, а то и пять — по Боярышной гриве. Поэтому туда никто и не ходит — без необходимости. Лень тащится в такую даль, чтобы просто покупаться — обрывы же куда как ближе, меньше километра от поселка.
Есть и еще парочка примерно таких же омутов. Но уже не на Ржавце, а по болоту, вдоль Горы. Как говорили деды — там и текла, скорее всего, когда-то речка, по которой вогулы достигали Самарки. От речки той осталась лишь заболоченная низина, с чахлой растительностью, и не частые на болоте и невысокие березки и сосенки. А вот чуть дальше от горы, ближе к Гриве — по бывшим берегам этой неизвестной речки, растет цепь старых ив. Стоят они не густо, друг от друга — расстояние изрядное, и по двадцать-тридцать метров бывает. Вот там и расположены эта пара омутов — метрах в ста друг от друга.
Там даже красиво, на мой взгляд — большущие такие старые ивы, дающие хорошую тень, омут возле них, травка-муравка. И это еще дальше от поселка, чем первые омута, на Ржавце. И место такое — классное: и со стороны Гривы омутов не видно, и с горы — тоже, лес по горе заслоняет. И шариться там не кому — там ни грибов, ни ягод. От поселка далеко, даже от дороги, которая идет по Боярышной гриве и то — метров триста. Прелесть, что за место! Но — далеко!
Откуда я все это знаю? Так все-таки я родился и вырос здесь. А пацанам, в погоне за грибами, ягодами, да и просто так — ради самих исследований, куда только забираться не приходится!
— Ну, конечно! О чем речь? Когда вы собираетесь? — девчонки продолжают работать на огороде, поэтому в будние дни — раньше трех никак не могу.
Договорились на среду. Ну что — окей! Объясняю подругам про окей — неграмотного американского президента и его незнание англицкого правописания. Посмеялись.
Предложил сразу поехать на эти дальние омута. На мотоцикле. Светка аж взвизгнула от предвкушения покататься со мной на мотоцикле. Но Катюшка вернула к прозе жизни:
— Втроем на мотоцикле? Мама или папа узнают — ругаться будут! А тебе мотоцикл купили только что, поставят его в сарай в наказание и все, до свидания! Нет… пойдем просто сходим на Ржавец.
Дома, уже лежа в постели, долго ворочаюсь, думаю обо всем. И о своих непростых отношениях с родными красавицами; о возможном раскрытии наших тайн — даже мысли от себя гоню, так не по себе становится; о том, что дело с домом как-то затягивается — уже середина лета, а тут — ни в шубу рукав! Как бы не остаться так в зиму на старой жилплощади. Очень бы не хотелось!
В понедельник приезжает батя и мы, встретившись с ним накоротке на складе, куда он сдает все оставшееся от командировки имущество, договариваемся, что я сбегаю к Митину, предупрежу его, что они вечером с мамой придут смотреть дом и «ударят по рукам».
Игнатьич, опять копошиться в гараже. По легкому «раскардашу», укладываемым в багажник «Москвича» вещам, вижу — мужик собирается «съезжать».
— Добрый день, Трофим Игнатьич! Вот — пришел сказать — батя с мамой сегодня вечером хотят прийти, дом посмотреть, да переговорить.