Он копил и ненависть, между прочим… Вот как этот кобель, привязанный на цепи. Кстати, его тоже надо будет напоследок спустить: пускай порезвится, и пусть кто-нибудь попробует его удержать.
Итак, предстоит решающий бой — только и всего. Диспозиция и рекогносцировка давно сделаны, динамика — спланирована, детали — продуманы. Главные звенья: караульная служба, взрывчатка, катер, оружие, лошади. Время действия: ноль часов тридцать минут — заход луны, условия полной темноты. Состав участников операции: два основных и третий лишний (устраняемый по ходу дела за дальнейшей непригодностью).
Вот примерно таким образом… Ну, а дальше (если бы пришлось следовать военно-бюрократическим канонам) — подпись, печать и дата. А также кодированное название операции. Например: "Плотина", "Ночной гром" или что-нибудь более эффектное (над этим стоит подумать, имея в виду последующий подробный отчёт).
Шилов отправился на кухню, достал из чулана охотничий рюкзак и стал укладывать туда дорожные припасы: спички, соль, папиросы, консервы. Перелил из бутылки водку в походную баклажку. Теперь надо было разыскать карманный фонарик.
— Что это значит, Вики? Опять собираешься на охоту? — на пороге, заполнив весь проём кухонной двери, стояла Леокадия Леопольдовна.
Шилов досадливо поморщился: нелёгкая принесла! Ведь только что развешивала бельё во дворе. Опять он недооценил её поразительную способность быстро и бесшумно шмыгать по комнатам. Вес буйвола, походка — балерины.
— На охоту…
— В будний день? Сегодня?
— Не знаю. Может быть, завтра.
— Странно… — экономка мизинцем поскребла першие усики над губой, подозрительно нахмурилась. — Но ты же сам говорил, что охотничий сезон ещё не начался? Ты способен на браконьерство?
— А почему бы нет? — огрызнулся Шилов, запихивая в рюкзак брезентовый плащ-дождевик.
— Я знаю, что это за "браконьерство". Я догадываюсь! — экономка прошла на кухню, грузно плюхнулась на табуретку и неожиданно заревела басом: — Вики! Если ты мне изменишь, я не выдержу! Я покопчу с собой…
— Тьфу, чёрт побери! — выругался Шилов, поднимаясь с колен. — Да перестань ты, прекрати выть сию минуту! Боже, как ты мне надоела со своей ревностью и подозрениями!
— Я женщина, Вики, — всхлипнула экономка. — Любящая женщина.
Дьявол ты, а не женщина! — в сердцах подумал Шилов. Вот уж поистине крест мученический взвалил на себя! Ведь уговаривали друзья: не бери, зачем тебе эта женоподобная бегемотиха? Сплошной шокинг. Не послушался, рассчитывал на полусемейную маскировку. А она вот уже третий месяц жилы тянет, живьём сожрать готова из-за ненасытной своей ревности.
Ну погоди, завтра среди ночи не так заголосишь, сразу вспомнишь свой купеческий домик на Шаболовке. И поделом: за каким лешим надо было переться на крап света?
Шилов на мгновение представил колоссальный водяной вал, который внезапно обрушится на посёлок, сметая и сокрушая всё на своём пути… И почувствовал нечто похожее на жалость к этой любвеобильной глупой толстухе. Может быть, утром отправить её с обозом в город по какому-нибудь делу? Нет, не стоит. Она же первая шум подымет, догадается, что спроваживает её умышленно. Ну что ж: каждому своё, как говорили древние римляне…
— Иди топи баню, — сухо приказал Шилов. — Вечером буду мыться.
— Как, Вики? — удивилась Леокадия Леопольдовна. — У нас же баня в "чистый четверг"? По традиции.
— К чёрту традиции! Делай, что тебе говорят!
Он разъярённо топнул ногой, и экономка мигом выкатилась из комнаты.
Всё должно быть как перед настоящим боем: обязательное мытьё, чистое бельё и… молитва. Молиться он ещё не разучился, тем более, что из всех "приворотных" молитв знал только одну, предбоевую: "Даруй нам святой великомученик победоносец Георгий…"
Может, это была просто блажь, мистическая чепуха, но он не хотел пренебрегать привычкой, которая сложилась в смутные годы гражданской войны и не однажды с удивительным постоянством оправдывала себя.
С рюкзаком, конечно, получилась накладка: напрасно он поторопился… Это и завтра сделать не поздно было. Ну да ничего: от Леокадии ничто никуда не уходит. А всё, что случится потом, решит завтрашняя ночь.
Берлин передавал спортивные репортажи — Германия жила Олимпийскими играми. В перерывах выступали вожди Гитлерюгенда, хвалились рекордами арийской молодёжи, склоняли во всех падежах бойкое слово "национал-зоциалисмус" и дерзко кричали "Зиг-хайль". Клич этот переламывался на радиоволнах эфира, двоился, троился, уходил куда-то далеко в тёмные глубины космоса, отдаваясь гулким тоннельным эхом.