Бухгалтеры и надсмотрщики на каждой ферме слушали со смиренным почтением. Террини заставлял всех задуматься над своими предупреждениями:
- Патридзо обещал Богу-Императору, что мы выплатим всю положенную десятину. Не должно быть допущено никаких отступлений. Десятина должна быть уплачена вовремя и полностью. Только армии Бога-Императора оберегают нас от врагов человечества.
Я, стоя рядом с ним, важно кивал, и надсмотрщики смотрели на меня с трепетом.
Конечно же, на каждой ферме были сервы, приговоренные к смерти.
Я расстреливал их всех.
- Это как ботинки почистить, - сказал Террини однажды ночью, глотнув амасека из стакана и раскуривая лхо-сигарету.
Мои глаза следили за далекими люменами лихтера в небе, доставлявшего груз десятины в ангары корабля на орбите. Террини продолжал говорить, и я кивнул. В первый раз я испытал потрясение, но каждая следующая казнь была немного легче предыдущей.
Я зарядил свой автопистолет обычными патронами, которые использовали силовики. Патроны были длиной с мой мизинец, тупоносые, тяжелые, с медными гильзами с зарядом физелина.
Тупоносые стальные пули делали свою работу. Некоторые из приговоренных смотрели мне в глаза. Некоторые молились. Иные умоляли о пощаде. Я казнил их всех.
Спокойно. Хладнокровно. Словно почистить ботинки, когда ты пришел с улицы.
Тридцатую казнь я провел с почти обыденным спокойствием. Даже Террини казался впечатленным. Он поздравительно хлопнул меня по плечу.
- Ты прирожденный исполнитель, - сказал он. – Прямо как твой отец.
- Спасибо, - ответил я.
Последним местом, которое мы должны были посетить в ходе нашего судебного объезда, было фермерское хозяйство, называвшееся Рекланбор. Это было хорошо управляемое хозяйство со строгой дисциплиной и должным образом запуганными сервами. Мы допивали утренний рекаф, когда в домик для гостей, где нас разместили, пришел посыльный.
- Сэр, - обратился он к Террини. – Вас просят прибыть в административный блок.
Террини ушел. Я тем временем допил свой рекаф и сложил вещи в вещмешок.
Когда Террини вернулся, его лицо было мрачным, хотя в его солнцезащитных очках отражалось ясное кобальтово-синее небо. Я подал ему зажженную лхо-сигарету. Затянувшись, Террини выдул изо рта струю синего дыма.
- Вокс-сообщение из Эверсити. Нам придется посетить еще одно место.
Я уже с нетерпением ожидал, когда мы вернемся в Эверсити, и эта новость вызвала у меня понятное раздражение.
- Это фермерское хозяйство называется Торсарбор, - сказал Террини. – Тамошнего бухгалтера зовут Тару. Он хороший человек. Бывший гвардеец.
Один из служащих административного блока, стоявших поблизости, выглядел встревоженным. Он хотел что-то сказать, но не решался. Я посмотрел ему в глаза, и он решил, что все-таки должен это сказать.
- Вы не слышали, сэр?
- Что? – буркнул Террини.
- Бухгалтер Тару мертв…
Террини поднял взгляд.
- Вот как? Когда я его видел в последний раз, он выглядел вполне здоровым.
Лицо служащего приняло скорбное выражение. Жизнь на планете Потенс была нелегкой. Людей подстерегали самые разные опасности.
- Так кто там сейчас бухгалтер?
Служащий этого не знал.
- Сейчас там новая рабочая бригада.
Террини покачал головой. Мы оба хотели скорее вернуться в Эверсити. И заезжать куда-то еще – последнее, что нам хотелось.
- Как называется это место? – уточнил я, когда мы погрузили вещмешки на багажник полугусеничного транспортера и приготовились выезжать.
- Торсарбор, - повторил Террини.
- Никогда не слышал о нем. Это далеко?
Он кивнул.
- Практически на краю света.
Торсарбор находился в двух днях пути дальше к югу, в пыльных пустошах Долгой Засухи. Местность на нашем пути становилась более пыльной и пустынной. Проехав один день, мы остановились в придорожной станции – это была всего лишь лачуга с двумя комнатами, туалетом в виде выгребной ямы, водяной колонкой и поленницей сухих дров.
Террини был ветераном множества таких поездок, но даже он был недоволен скудостью обстановки. Впрочем, мы устроились там без ненужных жалоб, сварили рекаф, подогрели мясную пасту, а после ужина, пока темнело, сидели и курили лхо. Когда солнце скрылось за горизонтом, мы смотрели на огни кораблей на орбите в сгущавшейся тьме.