— Тогда, может быть, — обошел стол французский дворянин, — вы дадите шанс тому, кто сумеет оценить подаренной судьбой миг счастья?
— Наверное, именно так мне и следует поступить, — ответила прямым взглядом хозяйка дома, и неожиданно резко отвернулась. — Но мой супруг очень хорошо умеет сторожить то, что сумел заполучить.
— А если…
— Если я совершу сумасбродство, — перехватила мысль гостя Регина, — мне некуда будет вернуться. А я не готова к скитаниям. Я слишком нежна для этого.
Слово «нежна» сопровождалось коротким многообещающим взглядом, от которого у француза предательски зашевелилась плоть. Он понял, что сейчас сотворит глупость, но в такие мгновения разум не способен обуздывать желания плоти.
— Скитания бывают весьма комфортабельны, прекрасная леди, — сделал прямой намек барон. — Особенно, если их разделяет женщина, красота которой заставляет ценить ее на вес золота, вызывает желание назвать ее своей королевой, сделать повелительницей дворцов и герцогств.
— Вот как? — молодая женщина отошла к противоположной стене, повернулась, опустив руки со сжатым в них веером, словно желая продемонстрировать всю свою красоту. — Приятно, когда тебя оценивают столь высоко. Но готовы ли вы сами заплатить ту цену, которую только что назвали, дорогой Анри? Где те дворцы или замки, в каковых я должна править? Ваша жизнь очень похожа на бесконечную дорогу, а ваше королевство на один-единственный сундук.
Холодный и расчетливый тон хозяйки дома потушил вспыхнувшее было желание, и ученый дворянин вернулся к астролябии, продолжая разговор больше по инерции:
— А если я предоставлю вам ту цену, которую назвал, милая мадам? Что тогда вы ответите на мое предложение?
— Вы должны понять меня и не обижаться, барон, — Регина сделала несколько шагов по направлению к дю Тозону. — Я не желаю спустя несколько месяцев оказаться одна в далеком захудалом порту и без единого артига в кошельке. Пусть я не буду стоять на весах, и смотреть, как золото сыплется на противоположную чашу. Пусть его окажется совсем немного, или оно будет выглядеть, как уютный дом с небольшим садом. Но мужчина, который сможет показать мне это королевство, никогда не пожалеет о своем подарке, — юное создание пригасило голос и многообещающе выдохнуло: — Я сделаю все, что угодно, чтобы мой принц никогда не разочаровался в своей принцессе.
— Вы даже не подозреваете, мадам, как близки к тому, чтобы увидеть текущее на чашу золото, — не удержался от полунамека француз.
— Вы это серьезно, барон? — напряглась женщина. — Я должна вам что-то ответить прямо сейчас?
— Но ведь сперва вы наверняка захотите увидеть золото, мадам Регина? Потрогать его руками, взвесить в ладони. Начать хранить его в своем кошельке…
Анри дю Тозон внезапно понял, что и вправду готов пожертвовать своим слитком за право обладать этой женщиной. Ведь герцогство и толпы вассалов далеко не всегда приносят счастье — гораздо чаще оно поселяется в одиноком домике, спрятавшемся посреди уютного сада. Он видит перед собой удивительно красивую и разумную леди, которая знает, чего хочет и чем может за это заплатить. Получив желаемое, она станет ему верной спутницей, которая будет готова всегда в полной мере одарить его страстью, но не станет скандалить из-за посторонних любовниц или его неожиданных отлучек, которая сделается его надежным пристанищем, но не помешает построить пару шалашиков где-нибудь еще.
Заскрипели ступеньки лестницы, из люка показался Болев. Он коротко стрельнул глазами на гостя, на жену: они стояли в разных концах чердака, у обоих серьезное выражение лица, одежда в полном порядке. Впрочем, за короткое время его отсутствия они и не успели бы совершить хоть что-либо серьезное. Купец поднялся наверх, следом за ним поднялся низкорослый, бородатый дедуля в замызганной одежде, с металлическим ведерком, полном мелких черных камешков.
Французский дворянин склонился над товаром, и принялся придирчиво выбирать угольки одного размера, часть которых сразу отнес в жаровню, а часть принялся складывать на железном столике.
— Глядя на вас, барон, — не удержалась женщина, — можно подумать, что это ведерко стало для вас самым важным предметом в жизни.
— Регина! — одернул ее супруг и повел к люку, но Анри дю Тозон не обиделся:
— Ну что вы, мадам, — поднял он на нее глаза. — Я умею ценить в этой жизни очень многое. Просто в данный момент содержимое этого ведерко слишком важно для всех нас.
И в ответ на многозначительный взгляд спускающейся в люк юной особы неожиданно для себя кивнул.