Додунский полагал, что вскоре к месту зарождения человечества потянутся многочисленные паломники со всего мира. Конечно, в их ряды затешется и дряхлое старичье, готовое этот мир покинуть. Но приедут и молодые. Многие из них еще достаточно энергичны, стало быть, не бедные. Им понадобятся отели и развлечения. Не исключено, что некоторым из них взбредет в голову заглянуть в исторический музей, о котором у Додунского планы были пока что расплывчатые. А вот как должны выглядеть отели он понимал определенно — как минимум, четырехзвездочные. И обязательно потребуется казино, чтобы назидательно потрошить не твердых духом паломников. Конечно, не мешало бы в Посторомкино возвести новый железнодорожный вокзал, или хотя бы подновить старый. Но вокзалы — епархия Министерства транспорта, у которого денег куры не клюют — вот пусть и занимаются!
Поначалу Додунского немного смущала необходимость перемещения домика Густолеса на крышу многоэтажки. Могли появиться вопросы: почему именно этому дому оказана столь высокая честь? Ведь другие погибли в неравной борьбе со строительной техникой.
Объявить, что предпочтение Густолесу оказано из-за находки, обнаруженной на его участке, означало бы загубить весь проект. Поэтому Додунский уговорил Густолеса заявить, что череп он откопал пару лет назад далеко за городом, на землях, выделенных посторомкинцам под огороды. Те огороды давно уже распахали, и точное место залегание находки теперь установить невозможно. А сам череп по причине нефотогеничности, был куда-то заброшен, чтобы не попадался на глаза. Через пару лет он якобы обнаружился в сарае, и как-то ненароком пришла интересная мысль, а кому он принадлежал? За время, проведенное в сарае, с артефактом ничего не случилось — во всяком случае, свою историческую ценность он не потерял. Имя человека, нашедшего редчайший экспонат, тоже не вызывало сомнения. А вот оценят ли Густолеса по заслугам далекие потомки? — еще большой вопрос. Так не лучше ли прямо сейчас приступить к жизнеописанию народного археолога и заложить основы будущего музея его имени, чтобы сохранить все предметы и детали его ежедневного быта. Или, как всегда, правнукам придется химичить — наполнять экспозицию бутафорским новоделом? Именно поэтому, — объяснил Додунский в исполкоме, — он и решил сделать исключение выдающемуся посторомкинцу — поднять его вместе с домом на достойную высоту. В данном случае — на крышу девятиэтажки.
Додунский запрокинул голову к небу, перекрестился и дал команду к перемещению дома Густолеса на девятиэтажный постамент.
Разглашение тайны
А вот в глазах виктории Погудкиной Густолесу предстояло опуститься вниз. Можно было не сомневаться, что кто-то из посторомкинцев обязательно просветит девушку об истинной профессии Густолеса, далекой от возвышенного интеллектуального труда. Падения избежать невозможно, но хотелось бы сделать его менее болезненным. И Эдик опять пришел на помощь.
— Дядюшка, вы действительно, добывали свой хлеб насущный в должности бригадира слесарей — в этом нет ничего зазорного. Но после окончания трудовой смены, в силу неодолимого влечения к археологии, вы не давали покоя многострадальной земле. Вы долбили ее киркой и лопатой, просеивали грунт, описывали интересные находки и отсылали заметки в научный журнал «Будущая археология». Как человек абсолютно лишенный тщеславия, все свои материалы вы подписывали скромно «профессор Фокин».
Когда картина научной деятельности Густолеса окончательно сложилась, Эдик заявил:
— Дядюшка, с вашей стороны очень благородно не гоняться за славой и прятаться за псевдонимом. Никто из посторомкинцев даже не подозревал, что в их городе прозябает великий ученый.
— А теперь вот узнали! — возмутился Густолес. — И все благодаря тебе! Нет, чтобы не валять дурака, а учиться как следует! Тогда не пришлось бы отправляться на каникулы с черепами.
— Дядюшка, вы и на этот раз правы. Мне не достает вашей целеустремленности и полного погружения в науку. Как думаете, Алина откажется от предложенной Додунским квартиры?
— Я бы не обижал его отказом. Возьмет и запьет с горя. Он и так психически неустойчив, вчера — директор завода, а сегодня — банкир и застройщик.