На следующий день после второй публикации Густолес обратил внимание на непривычную тишину за окном — строительные работы у его дома прекратились. Это приободрило Ивана Петровича, чего не скажешь о его племяннике. Эдик тоскливо смотрел на подоконник, где стоял профессионально подправленный, вернее, испорченный череп, взятый под роспись в лаборатории. Его придется возвращать, и можно не сомневаться, анатомические изменения будут замечены. Одним словом, Эдика удручала его способность заглядывать в будущее.
— Плохи наши дела, дядюшка, — сказал он.
— Вот еще глупости! — возразил Густолес, все утро радостно вспоминавший Викторию Погудкину. У него и теперь перед внутренним взором стояло восторженное лицо девушки с распахнутыми глазами, обращенными в его сторону. Губы Ивана Петровича невольно растянулись в улыбку, а по телу прокатилась непривычно теплая волна. Но Эдик настойчиво истреблял приподнятое настроение дяди.
— Да, плохи наши дела! В Москве узнают о вашей находке. Приедут эксперты и выяснят, что вы сознательно заводили их в заблуждение.
— Я?!
— Хорошо, пусть будет «мы». От этого не легче. И Додунский узнает и разъяриться. Напрасно ваша Погудкина упомянула в статье, что он обещал бережно отнестись к месту обнаружения реликвии.
— Моя Погудкина? — еще раз удивился Густолес.
Эдик только отмахнулся.
— Дядюшка, не переигрывайте. И не делайте вид, что ничего не замечаете. Она пожирала вас глазами. Я впервые увидел ваши способности.
— Какие способности?
— Гипнотические — умение внушать любовь.
— Ты заметил ее любовь?
— Трудно не заметить.
— Я был в очках, они все искажают. Но ты прав, сердце что-то подсказывает.
— А что вам подсказывает голова? Что случится после нашего разоблачения?
На Густолеса дохнуло холодком.
— Она меня станет презирать?
— У нее появятся неприятности на работе.
Густолес решительно поднялся на ноги.
— Мы сейчас пойдем в газету и дадим опровержение. А ты возьмешь всю вину на себя!
— Здравствуйте! Мечтаете окончательно рассорить меня с Алиной? Вы заметили, как она лукавила с Додунским? Он предложил ей квартиру, а она обещала подумать!
— А что ты хотел от женщины? Не все они бессребреницы, как моя Виктория — работает за копейки.
— Скоро и этого лишится. Запустила газетную утку, так еще написала, что найденный череп стоит миллион фунтов стерлингов.
— Да она лишь повторила твои слова! — возмутился Густолес, от волнения забегав по кухне. — А давай сообщим, что черепа больше нет — мы продали его иностранцам.
Эдик нехорошо хмыкнул.
— Дядюшка, вы совсем потеряли голову от стволившихся на вас миллионов! Додунский завтра же снесет ваш дом и правильно сделает — миллионеру не пристало ютиться в трущобах? Еще и с налоговой нагрянут. Посчитайте, сколько вы сокрыли доходов?!
Эдик таки добился своего — разрушил благостное настроение дяди.
— Да-а-а… впутал ты меня в историю. Нет, чтобы учиться как следует и вовремя сдать курсовую.
— Дядюшка, не давите на больное. Не дай бог в институте узнают, что эта история исходит от меня.
— Конечно узнают. Кто заставлял Повелителя будущего фотографироваться в редакции?
Лицо Эдика исказилось от боли, словно Густолес приблизился с бормашиной и к его зубам.
Умные люди уверяют, что спасительные идеи приходят в безвыходной ситуации.
— Дядюшка, придумал! — неожиданно воскликнул Эдик и указал на подоконник. — Этот череп у нас украли! Мы имели неосторожность указать его стоимость и поплатились за болтовню.
Густолес облегченно вздохнул, лицо его прояснилось.
— Молодец. Украли и бог с ним — где наше не пропадало? Подумаешь, какой-то миллион. И у Виктории не будет проблем.
Стоило Густолесу подумать о Виктории, как он опять повеселел.
Уже через минуту дядя и племянник отправились в ближайшее кафе отметить рождение гениального плана. А когда вернулись, то убедились в справедливости фразы «бойтесь своих желаний». Черепа на подоконнике не оказалось. Родственники переглянулись, каждый из них подумал, что другой убрал его с подоконника перед выходом из дома. Увы, оба они ошибались. Череп украли. Вместо него на полу появились следы чьих-то сапог, до этого побывавших в глине.