— Греби назад! — выкрикнул Диоклей и ударил колотушкой в бронзовый квадрат. — Риппапай! Риппапай!
Менедем потянул рукоять одного рулевого весла и подал назад другую, поворачивая «Афродиту» — до тех пор, пока ее нос не обратился на север. Крутобокое судно, стоявшее на якоре в паре плетров от пирса, двинулось к месту, которое освободила торговая галера. Поскольку здесь базировался флот Птолемея, в гавани Коса все еще было очень тесно.
Всего на мгновение солнце выглянуло из-за туч, ярко осветив берег Карий к северу от Коса — тот берег, где лежали Галикарнас и дальше на западе — город поменьше, Миндос. Желтая щетина сжатых полей и серовато-зеленые листья оливковых рощ казались особенно яркими на фоне мрачного неба. Соклей надеялся, что луч света свидетельствует о том, что погода улучшится, но облака снова закрыли солнце, и краски вокруг поблекли.
Менедем ввел «Афродиту» в канал между островами Миндос и Калимнос. Когда акатос оказался напротив Миндоса, Соклей показал на город и произнес:
— Посмотри! Там тоже патрулируют военные галеры Антигона.
— На его месте я бы поступил точно так же, — ответил Менедем.
Потом моргнул пару раз с комичным выражением лица.
— Ты что? — спросил Соклей.
— Мне в глаз только что попала капля дождя, — пояснил его двоюродный брат и потер нос. — А вот и еще одна.
Мгновение спустя капля упала на колено Соклея, вторая — на предплечье, а третья влажно поцеловала его в левое ухо.
Некоторые моряки разразились восклицаниями.
— Надвигается шторм, как пить дать, — сказал Соклей.
Парус «Афродиты» уже был подтянут к рею, потому что судно шло прямо против ветра. После первых редких капель дождь полил как из ведра, куда сильнее, чем в Кикладах.
— Что-то поздновато для такого ливня, — заметил Менедем.
Соклей едва его слышал: капли барабанили по палубе юта и с шипением падали в море.
— И вправду ливень! — отозвался Соклей. — Надеюсь, все кожаные мешки в порядке? Иначе шелк может подмокнуть.
— Ты сам кажешься подмокшим, — ответил Менедем. — У тебя с бороды капает вода.
— Неужели ты различаешь капли посреди этакого потопа? — удивился Соклей.
Вместо ответа Менедем закричал:
— Аристид, иди вперед!
Моряк помахал капитану и поспешил на бак.
— На сей раз Полемей не будет жаловаться, что Аристид дежурит на носу, — проговорил Менедем.
— Да уж, — согласился Соклей. — Но какая от впередсмотрящего польза в такой дождь? Я едва могу его там разглядеть, а до него всего-то… Сколько? Локтей тридцать или тридцать пять.
— У Аристида самые зоркие глаза из всей команды, — ответил Менедем. — Что я еще могу сделать?
Соклей кивнул.
— Да я и не спорю.
Он стащил с себя хитон и бросил его на палубу. Дождь был теплым, и ходить без одежды было удобней, чем в промокшей насквозь шерстяной ткани.
Соклей посмотрел туда, где за «Афродитой» шла на буксире лодка, привязанная к ахтерштевню.
— Может, послать туда человека, чтобы вычерпывать воду?
— Она оседает, да? — спросил Менедем.
У них обоих пронеслась в голове одна и та же невысказанная мысль: «Интересно, не пора ли начать вычерпывать воду из акатоса?»
Менедем никак не ожидал, что погода настолько испортится, иначе не ушел бы с Коса.
— Не возьмешь ли на минутку рулевые весла? — быстро сменил он тему разговора. — Я тоже хочу скинуть одежду.
— Конечно, мой дорогой. — Соклей с готовностью перехватил рукояти рулевых весел, которые Менедем обычно никому не доверял.
От Соклея требовалось всего лишь удерживать галеру на курсе, но все равно сила моря резко отдалась в его руках, а потом и во всем теле.
«Это как будто вести беседу с самим Посейдоном», — подумал он.
Промокший насквозь хитон Менедема шлепнулся на доски палубы рядом с одеждой Соклея.
— Так-то лучше, — сказал капитан «Афродиты». — Спасибо. Давай я займу свое законное место.
— Пожалуйста, — ответил Соклей.
Однако в его тоне прозвучало явное сожаление.
— Хочешь еще поуправлять? — со смехом спросил Менедем. — Что ж, я тебя не виню. Это как будто заниматься любовью с морем, верно?
Соклею на ум только что пришло совсем другое сравнение, но и это было неплохим и как раз в характере его двоюродного брата.
— Значит, я могу остаться еще ненадолго? — спросил Соклей.
— Почему бы и нет? — ответил Менедем, все еще смеясь. Потом посерьезнел: — Думаю, тебе не помешает знать, как в случае чего управлять судном.
— Я и так знаю, — ответил Соклей. — Но одно дело знать, и совсем другое — постигать на опыте.
Не успел Менедем ответить, как с бака раздался перепуганный крик Аристида:
— Судно! Боги, судно слева по курсу, оно движется прямо на нас!
Соклей резко повернул голову влево. И верно, раздвигая занавесь дождя, в поле зрения появилось большое крутобокое судно с надутым парусом: ветер гнал его вперед — прямо на «Афродиту». Соклей знал, что должен сделать. Он потянул на себя одно рулевое весло так далеко, как только мог, а второе так же сильно толкнул, отчаянно разворачивая акатос вправо. Это было уже не занятие с морем любовью, а борьба с ним — Соклей заставлял и море, и судно подчиниться его силе. И море сопротивлялось, толкая лопасти рулевых весел с непреклонной мощью, которая ужаснула тойкарха.
Если бы Менедем выхватил сейчас у него рукояти весел, он бы и не подумал сопротивляться. Но капитан, видя, что Соклей действует как раз так, как нужно, только сказал:
— Во что бы то ни стало сделай этот поворот!
Соклей его и делал, хотя начал уже думать, что борется с врагом, который ему не по силам.
— Гребите сильней, ублюдки! Гребите! — завопил Менедем гребцам, а потом крикнул тем морякам, что не сидели на веслах: — Хватайте шесты! Хватайте весла! Не подпускайте эту жирную свинью!
Он сложил руки рупором и заорал еще громче морякам на крутобоком судне:
— Сворачивай! Сворачивай, ты, широкозадый, засранный ночной горшок!
Несколько голых моряков на крутобоком судне тоже вопили; Соклей видел их раскрытые рты. Они были так близко, что Соклей заметил даже, что у одного из моряков не хватает пары зубов, но не разобрал их выкриков.
Один из моряков на крутобоком судне отскочил от борта и тоже схватил шест, чтобы попытаться оттолкнуть «Афродиту». Но большой, неповоротливый корабль продолжал двигаться прямо на торговую галеру. Неужели прямо? Сперва Соклей не сомневался, что парусник просто подомнет «Афродиту» под киль, как сделала бы военная галера. Но поворот, в который он вложил столько усилий, вселил в него надежду. С каждым мгновением Соклею приходилось все больше поворачивать голову, чтобы не выпустить крутобокое судно из виду. Может, оно и не заденет корму акатоса. Но оно было близко, так близко…
— Весла левого борта убрать! — завопил Диоклей, не дожидаясь, пока весла треснут под корпусом чужого судна.
Теперь гребцы остались только на банках правого борта, и «Афродита» попыталась сделать быстрый поворот влево. Соклей удержал ее на курсе, хотя это было еще труднее прежнего.
Оба судна ощетинились шестами, чтобы не подпустить к себе друг друга. Соклей почувствовал, как два или три шеста стукнули о борт акатоса. Поскольку команда «Афродиты» была куда многочисленнее, на ее палубе находилось больше народу, старающегося оттолкнуть парусник. Моряки на обоих судах выкрикивали проклятия и взывали к богам, а иногда делали и то и другое на едином дыхании.
Они почти совершили чудо. Если бы дождь был хоть немного реже, если бы остроглазый Аристид заметил крутобокое судно хоть на несколько биений сердца раньше, они бы разминулись. Однако раздался скрип древесины, и бок крутобокого судна задел корму «Афродиты». Соклей сбросил руку с рукояти левого рулевого весла за мгновение до того, как крутобокое судно снесло это весло. Если бы он опоздал, ему бы вырвало из сустава руку.
Парусник беспечно прошел мимо, а Соклей встряхнулся, будто пробуждаясь от дурного сна. Но если бы это был только сон, он не стоял бы сейчас голым, вцепившись обеими руками в рукоять уцелевшего рулевого весла, на измазанной дегтем, качающейся палубе.