— Ты хорошо справился, — тихо проговорил Менедем. — Сделал все, что мог. Теперь я приму весло, а ты нырни под палубу юта и посмотри, нет ли там течи. Чтоб меня склевали вороны, если эта жирная свинья, — слово «свинья» имело еще и второе, непристойное, значение, — не проломила нашу обшивку.
— Хорошо, — ответил Соклей. — Но почему ты сразу не забрал у меня рулевые весла? Может, тогда он бы нас не задел.
Менедем покачал головой.
— Ты круто развернул вправо. Именно так и надо было поступить, я и сам не смог бы сделать ничего другого. Мне не хотелось, чтобы рулевые весла оставались свободными даже на полбиения сердца, поэтому я не вмешался. А теперь иди посмотри, что творится под палубой.
Когда Соклей прошел мимо Диоклея, начальник гребцов хлопнул его по спине. Это заставило Соклея возгордиться, и он почти спорхнул по ступенькам с юта: Диоклей был не таким человеком, чтобы впустую выказывать одобрение.
Нырнув под палубу юта, Соклей обнаружил, что высокому человеку вроде него здесь не так уж удобно. Дважды стукнувшись головой об изнанку палубных досок, причем второй раз так сильно, что перед глазами заплясали звезды, Соклей пожалел, что не помнит ругательств любимца Менедема Аристофана.
А потом он нашел более вескую причину для ругани, чем шишка на лбу, потому что выяснилось — двоюродный брат не зря послал его сюда.
При столкновении пострадали три или четыре доски возле кормы: соединительные шипы надломились, пазы, в которых они держались, раскрошились, и сквозь обшивку проникала морская вода. Она не текла ровным потоком, но выплескивалась толчками, так как повреждение было у поверхности, а не под ней.
Соклей выбрался задом наперед на палубу (и, будучи не самым изящным из людей, еще разок стукнулся при этом головой), поднялся на ют и изложил Менедему новости.
— Я так и знал! — в бешенстве воскликнул его двоюродный брат. — Спорим, что мы даже не поцарапали то вонючее крутобокое судно? Обшивка у него толстая, как череп его капитана! И много просачивается воды?
— Не так уж много, — ответил Соклей. — Она выплескивается не все время, а толчками.
— Если мы заткнем течь куском паруса и вычерпаем воду, как думаешь, сможем мы добраться до Коса?
— Думаю, да, — сказал Соклей. — Но Миндос ближе.
Он указал на восток.
— Я знаю, мой дорогой, — ответил Менедем. — И если придется, я туда пойду. Но я бы предпочел этого не делать: такие повреждения требуют хорошего ремонта, а на Миндосе скоро узнают, что именно мы привезли Полемея на Кос. Если у нас будет выбор, я бы предпочел не появляться на Миндосе, когда там станет это известно. Если же выбора не окажется… — Он пожал плечами. — Что ж, это другой разговор, и тогда я сделаю то, что должен.
— Да. — Соклей кивнул. — Вполне разумно. Как я уже сказал, течь не такая уж сильная, все могло бы быть и хуже. Может, спустишься и посмотришь сам?
— Наверное, так и вправду будет лучше, — ответил Менедем. — Хорошо, возьми рулевые весла… То есть оставшееся весло. Кто бы мог подумать, что мы потеряем два рулевых весла за одно путешествие? Клянусь богами, такое редко случается. Поверни судно к югу, чтобы идти против ветра. Мы доберемся до Коса, если только я не решу, что мы не сможем туда дойти.
Вскоре Менедем вернулся на ют, тоже потирая макушку, что слегка утешило Соклея.
— Протечки есть, еще какие, но, думаю, мы сможем их заткнуть. Ты прав — течь не такая уж сильная. Мы доберемся до Коса, не беспокойся.
И Менедем начал выкрикивать команды, послав пару моряков под палубу с кусками паруса для заделывания протечек и приказав, чтобы парус спустили с рея.
Соклей вгляделся в даль.
— Что будем делать, если опять заметим то судно?
— Нам следовало бы его протаранить! — прорычал Менедем. — Посмотрим, как бы им это понравилось, клянусь богами! — Но потом продолжил более задумчивым тоном: — Если мы выясним, чей это корабль, то, может, сумеем подать в суд на его капитана или владельца.
— Может быть.
Соклей сам знал, что в его голосе звучит сомнение. Подать в суд на жителей другого полиса и получить компенсацию, если удастся победить, — это зачастую было настолько трудной задачей, что в сравнении с ней даже сизифов труд казался легким. Зачастую, но не всегда.
Потом Соклей слегка приободрился.
— Если судно придет на Кос, мы могли бы отправиться с жалобой прямо к Птолемею.
— Да, верно. — Менедем хищно улыбнулся. — Трудно найти лучшие связи, чем знакомство с самим Птолемеем, а?
Не успел Соклей ответить, как из-под палубы юта вылез моряк и окликнул Менедема:
— Шкипер, мы заткнули протечки, как могли, но там все еще маленько сочится вода.
— «Маленько» — это сколько? — вопросил Менедем.
И тут же махнул рукой.
— Не важно — я сам посмотрю. Соклей, возьми опять рулевое весло и держи судно на этом курсе.
Едва Соклей взялся за рукоять весла, как его двоюродный брат снова исчез под палубой. Менедем вернулся мрачный, настроение у него было под стать погоде.
— Чума все побери, я не хочу идти на Миндос!
— Шкипер, а почему бы нам не заделать пробоину куском парусины, пропитанной дегтем? — спросил Диоклей. — Так поступают на военных галерах, когда их таранят… Если у моряков остается время перед тем, как их протаранят снова, я имею в виду.
— То есть привязать парусину веревками? — спросил Менедем.
Начальник гребцов кивнул. Капитан «Афродиты» задумался.
— Я никогда не пробовал такое делать. Ты знаешь, как это провернуть?
— Конечно знаю, — ответил Диоклей.
Многие на его месте ответили бы так в любом случае — но их келевст был не из тех, кто корчит из себя всезнайку.
— Хорошо. Позаботься об этом, — велел Менедем. — Я буду учиться у тебя вместе с моряками.
— Ладно, — ответил Диоклей. — Пропитывать парусину дегтем под дождем будет проклятущей работенкой, но что уж поделать.
Несколько моряков принялись за эту грязную работу, а начальник гребцов тем временем приказал снова взять парус на гитовы и снял с весел всех людей, кроме четырех.
— Просто держи судно на курсе, — сказал он Соклею. — Сейчас не требуется большая скорость, потому что мы пойдем на лодке бок о бок с акатосом и должны удержаться с ним вровень.
— Ясно, — ответил Соклей.
— А теперь — кто умеет плавать? — окликнул начальник гребцов команду. — У нас есть кто-нибудь, кому приходилось нырять за губками?
Один нагой матрос поднял руку.
Диоклей помахал ему со словами:
— Тебе повезло, Москхион.
Потом негромко обратился к Соклею:
— Он подплывет под корпус. За это он должен получить награду.
— Конечно, — кивнул Соклей и громко заявил: — Ты получишь двухдневную плату, Москхион!
Моряк с улыбкой спустился в лодку, захватив парусину, чтобы заделать протечки, и канат, чтобы прикрепить к корпусу заплату. А еще он обвязался веревкой вокруг пояса, прицепив другой ее конец к кофель-нагелю на «Афродите».
Двое гребцов удерживали лодку бок о бок с акатосом, а еще двое с трудом прижали парусину к поврежденным доскам. Соклей знал, что происходит, слушая замечания Менедема и Диоклея. Как бы ему сейчас хотелось, чтобы двоюродный брат взял уцелевшее рулевое весло, а он, Соклей, мог увидеть все сам, но тут ему не повезло.
Плюх! Москхион нырнул в воду. И очень скоро перелез через планшир правого борта, развязал веревку, обмотанную вокруг талии, и прикрепил второй ее конец к другому кофель-нагелю. Потом поспешил на левый борт, снова спустился в лодку, выбрал страховочный линь и обвязался им снова.
После четырех таких прогулок под корпусом судна он сказал:
— Должно продержаться.
— Ну ладно, давай тогда посмотрим, что получилось.
Менедем поспешно спустился с юта, нырнул под палубу и увидел, что пробоина заделана.