Но прежде чем родосец успел задать вопрос, он заметил на земле возле ног обутого в сандалии торговца другой предмет.
— А это что такое и откуда? — спросил Менедем.
— На второй вопрос легче ответить, чем на первый, — ответил торговец. — Тот, кто мне продал эту штуку, сказал, что получил ее от человека, жившего в Александрии Эсхате.
— В какой-какой Александрии? — переспросил Менедем. — Александр назвал в свою честь множество городов по всему Востоку. Какая именно это из Александрии? Где она находится?
— Чуть ли не на краю света — в Согдиане, на реке Яксарт, — ответил торговец. — Живущий там эллин получил этот предмет от сака, который странствовал по равнине на северо-восток. А уж где кочевник нашел такую штуку, продавший мне ее человек и сам не знал.
— Но что же это все-таки такое? — снова спросил Менедем.
Услышав ответ торговца, он широко распахнул глаза.
— Шутишь!
— Похож, верно? — спросил житель Кавна.
— Не знаю. Я в жизни ни одного не видел, — ответил Менедем. — И не знаком ни с кем, кто бы видел… Хотя…
Он посмотрел туда, где остался Соклей. Его двоюродный брат, похоже, уже заключил сделку с торговцем шерстью, а значит, мог подойти и тоже взглянуть на удивительный предмет. Менедем пронзительно свистнул, потом помахал, чтобы привлечь внимание брата.
— Эйя, Соклей! — закричал он. — Иди сюда!
Соклей был чрезвычайно собой доволен. Он заставил торговца шерстью заплатить двадцать две драхмы за кувшин пурпурной краски и продал ему целых шесть таких кувшинов. Все вырученное сверх восемнадцати драхм было прибылью, поэтому он отлично справился. Теперь, когда покупатель отправился домой, чтобы принести серебро — одну мину и тридцать две драхмы, как доложила та часть сознания тойкарха, что ведала вычислениями, — Соклей хотел улучить миг, чтобы слегка расслабиться и погордиться собой. Хотеть-то он хотел, однако ему это не удалось. Менедем с другого конца агоры вдруг начал ему махать, свистеть и вообще вести себя как дурак.
— Эйя, Соклей! — позвал он. — Иди сюда!
— В чем дело? — закричал Соклей в ответ.
Он сомневался, что на рынке Кавна есть что-то, из-за чего стоит так волноваться. Двоюродный брат, однако, был явно с ним не согласен.
— Иди сюда! — повторил он. — Ты должен на это взглянуть!
— Взглянуть на что? — раздраженно спросил Соклей.
Менедем не ответил. Он просто снова окликнул брата и помахал ему. Бормоча что-то себе под нос, Соклей пошел взглянуть, что же, кроме хорошенькой девушки, могло привести его спутника в такое возбуждение.
Когда Соклей подошел к хлипкому навесу, у которого стоял Менедем, тот с драматическим видом указал на что-то и заявил:
— Вот!
Соклей внимательно уставился на незнакомый предмет. Пристальное разглядывание ничего ему не сказало, поэтому он задал неизбежный вопрос:
— Что это за штука?
— Череп грифона, — одновременно, словно были участниками хора в трагедии Еврипида, ответили Менедем и местный торговец.
— Череп грифона? — повторил Соклей, будто не в силах поверить своим ушам.
Вообще-то так оно и было.
— Но… я всегда думал… все всегда думали… что грифонов не существует. Геродот поместил их на краю земли вместе с одноглазыми аримаспами и другими диковинками.
— Этот череп и попал сюда с края земли, — ответил Менедем и пересказал Соклею все, что поведал ему житель Кавна. Прежде чем Соклей успел ответить, его двоюродный брат добавил: — И если это не череп грифона, мой дорогой, то мне бы очень хотелось услышать от тебя — что же это такое.
— Я… не знаю.
Соклей присел на корточки рядом с невероятным черепом — это был определенно череп какого-то дикого зверя, уж грифона или нет, — чтобы посмотреть поближе.
Спустя мгновение Менедем тоже присел рядом.
— Интересно, что это такое ты откопал? — спросил Соклей брата.
— Я уже сказал тебе, — ответил Менедем. — Не понимаю, почему ты мне не веришь.
— Неужели тебя это удивляет? — воскликнул Соклей.
Менедем только пожал плечами.
Ну а сам череп, разумеется, ничего не сказал. Он просто лежал себе на грязной земле посреди агоры Кавна и смотрел на Соклея огромными пустыми глазницами. Он имел впечатляющие размеры: где-то около двух локтей в длину и порядка полутора в ширину в самой широкой своей части; ближе к крючковатому клюву, очень похожему на клюв орла, череп сужался. Соклей почувствовал, как в душе его нарастает изумленное благоговение: у грифонов, как считалось, должен был быть именно такой клюв.