Потом он понизил голос:
— Может, Птолемей благодарен нам за то, что мы не отплыли вместе с племянником Антигона?
— Может быть. — Менедем тоже ответил негромко. — Чтоб меня вороны склевали, если я знаю, куда бы мы его увезли, если бы вообще захотели куда-то везти.
Соклей кивнул.
— Да уж!
Полемей ухитрился настроить против себя всех македонских генералов, кроме Лисимаха в Трасе и Селевка далеко на востоке, да и то, без сомнения, он не поссорился и с этими двумя лишь по той причине, что почти не имел с ними дел.
Никагор взошел по лесенке на ют. Плотник был нагим, как моряк. Это был мужчина сорока с лишним лет, широкоплечий, с могучими руками и покрытыми шрамами узловатыми пальцами.
— Радуйся, — приветствовал он Соклея, вытирая потный лоб.
— Радуйся, — ответил Соклей. — Похоже, ты неплохо потрудился.
— Само собой, — сказал Никагор. — Спасибо, — кивнул он Менедему, который поднес ему обещанное вино.
Плотник пролил несколько капель на палубу, выпил и снова переключил внимание на Соклея.
— После всех починок, которыми я занимался за последнее время, эта для меня — почти что праздник.
— О таком я не подумал, — признался Соклей.
— Ты бы подумал, если бы занимался моей работой, — ответил плотник. — Тараны сами по себе плохи. Повреждения при столкновении судов, вроде того, в которое вы попали, еще хуже, потому что таран вонзается быстро и его плавники делают проломы только там, куда попадают. Но если вы думаете, что вам сильно не повезло, то посмотрел бы я, как вы запели бы, попади в ваше судно возле ватерлинии пара-другая камней весом в тридцать мин.
— Это так плохо? — спросил Соклей.
— Просто скверно, — ответил Никагор. — Иногда в таких случаях приходится менять половину всей обшивки. И само собой, капитан вопит, что он должен как можно быстрее вернуться в море и что все будет навечно потеряно, если плотник не починит его судно немедленно. Хочется просто утопить таких крикливых ублюдков, клянусь богами… Они думают, что ты распоследний тупица и ничего не можешь сообразить сам.
— До чего же нам повезло, что мы тебя наконец заполучили, — сказал Менедем. — Я потратил пару месяцев и кучу усилий, прежде чем вообще смог найти плотника. Конечно, ведь «Афродита» не военное судно.
— Нет, но ты вполне сможешь сражаться, если придется. И, — проницательно заметил Никагор, — в большинстве случаев иметь возможность сражаться означает, что тебе не придется этого делать, верно?
— Верно, — согласился Соклей. — Ты глядишь прямо в корень.
— Пытаюсь, — ответил плотник. — И к тому же с этой игрой я знаком и сам. Это касается не только кораблей. Мне не приходилось драться вот уже лет двадцать, а все потому, что у меня грозный вид. — Он показал кулак и ухмыльнулся. — Может, я и впрямь грозен, а может, и нет. Но никто не хочет выяснять это, рискуя своей шкурой. Согласен?
— Согласен, — кивнул Соклей.
С ним самим люди тоже редко желали ссориться, потому что он был значительно выше среднего роста. Соклей отлично знал, как обманчива бывает внешность.
Никагор проглотил остаток вина, вытер рот и поставил чашу.
— От души благодарю, почтеннейший. Это как раз то, что мне было нужно, — сказал он Менедему и опять исчез под палубой юта.
Мгновение спустя плотник снова застучал молотом.
— Хороший человек, — сказал Соклей. — Хотел бы я знать, сможешь ли ты уговорить его выйти с нами в море.
Капитан «Афродиты» засмеялся.
— Милый братец, ты читаешь мои мысли. Именно об этом я его и спросил, но Никагор ответил: «Я зарабатываю на жизнь починкой судов. Ты думаешь, я настолько туп, что захочу путешествовать на одном из них, зная обо всем, что с кораблями может случиться?»
— Хм. — Соклей пощипал себя за бороду. — И что это говорит о нас с тобой?
Менедем снова засмеялся.
— Да уж ничего хорошего наверняка.
— Давайте, ленивые шлюхины дети! — окликнул Диоклей гребцов «Афродиты». — Не щадите ни спин, ни рук! Вы что, разучились орудовать веслом? Риппапай! Риппапай!
Несколько моряков застонали, налегая на весла. Слушая эти стоны, Менедем понял, как сильно сказался на его команде вынужденный отпуск.
— К вечеру у нас будет много натруженных мускулов, — предсказал он, когда «Афродита» скользнула к гавани Коса.
— Наверняка, — согласился келевст. — А еще будут волдыри на ладонях, как и весной.
— Если натереть ладони маслом в начале гребли, волдырей будет меньше, — сказал Соклей.
— Неплохая мысль, — согласился Диоклей, ударяя в бронзовый квадрат, чтобы задать гребцам ритм. — Время от времени я и сам так делал, когда работал веслом, а греб я так часто, что мои ладони стали твердыми, как рог.