— Так-так, — проговорил Менедем. И повторил: — Так-так.
Пройдя несколько шагов, он добавил:
— Вообще-то я бы вполне мог обойтись без его объяснений.
— Не лезь на рожон, — попросил Соклей. — Никодром того не стоит.
Менедем рассмеялся.
— Конечно не стоит. А вот Асина — о, Асина, может, и стоит. Надо посмотреть, как все обернется, всего и делов-то.
Он ткнул двоюродного брата пальцем в грудь.
— Но тут есть один нюанс.
— Какой? — с упавшим сердцем спросил тот.
— Как бы все ни обернулось, мне, скорее всего, удастся заключить с грязным жрецом прибыльную сделку, — сказал Менедем.
— Ну и ну! — негромко проговорил Соклей.
В ответ его собеседник громко рассмеялся.
Менедем потер подбородок. Он побрился перед тем, как явиться в дом Никодрома, и неплохо побрился: его кожа была гладкой, почти как у безбородого мальчика. И еще он надел все чистое. Никодром воспримет это как должное — жрец не был обделен самомнением. А вот как воспримет это Асина, если вообще воспримет…
— Я это скоро выясню, — пробормотал Менедем и постучал в дверь.
Никодром открыл сам. Потратив столько денег на львиную шкуру, он доказал, что богат; каким же скупым был этот человек, если не покупал раба, чтобы облегчить жизнь себе и жене.
— Радуйся, — сказал он. — Где твой двоюродный брат?
— На рыночной площади, продает товар кому попало, — охотно ответил Менедем. — Но ты, почтеннейший, — особый покупатель, поэтому я здесь, чтобы показать тебе товары, которых еще никто не видел.
Как он и ожидал, это польстило тщеславию Никодрома.
— Входи, входи, — проговорил жрец. Он даже добавил: — Пройдем в андрон, я принесу тебе вина.
Но у Менедема было другое на уме.
— Во дворе было бы лучше, о благороднейший, — сказал он.
Для него, конечно, было бы лучше остаться во дворе, потому что тут Асина смогла бы его увидеть и услышать. Но у Менедема имелось и весьма правдоподобное объяснение своему пожеланию, которое он тут же выложил:
— Ты ведь захочешь рассмотреть шелк и драгоценности при дневном свете.
— Да, верно, — ответил Никодром. — Я не собираюсь дать себя одурачить.
— Так и надо, — сказал Менедем, не обратив внимания на угрожающий тон жреца.
Войдя во двор, он остановился, чтобы восхититься садом:
— Какие великолепные цветы! Удивительно яркая зелень, несмотря на засушливый сезон. И к тому же превосходно подстриженная.
Пожав плечами, Никодром пояснил:
— У меня нет времени на заботы о таких пустяках. За садом ухаживает жена.
— Очень славный сад. — На этом Менедем пока остановился; он был слишком опытен, чтобы напрямую хвалить женщину перед ее мужем.
Но его взгляд невольно скользнул к лестнице и к комнатам, в которые она вела. Что там делает Асина? Прядет? Ткет? Нет, вряд ли — иначе сюда доносился бы звук работающего ткацкого станка. Но она наверняка слышала — а может, даже наблюдала, — что происходит внизу.
— Вот благовония, — сказал Менедем. — Понюхай. Они сделаны из лучших родосских роз.
— Бахвальство, — пробормотал Никодром, но вытащил пробку и понюхал, невольно приподняв брови. — Очень мило.
И тут же спохватился:
— Готов поспорить, цена в любом случае отвратительная.
— Вовсе нет. — Но вместо того, чтобы назвать цену, Менедем продолжал: — Позволь показать тебе косский шелк. Любой женщине в одежде из такого шелка будут завидовать все соседки. Шерсть? Лен? — Он покачал головой. — Они не идут ни в какое сравнение с шелком!
— И цена их тоже не идет в сравнение с ценой шелка.
Да, жрец думал только об одном.
— Шерсть и лен прекрасно подходят для повседневной одежды, — заявил Менедем. — Но ведь твоей жене захочется надеть что-то особенное, не правда ли, когда она выйдет на улицы в праздничный день? В конце концов, женщины не так уж часто выходят из дома, поэтому хотят извлечь как можно больше удовольствия из каждого выхода. А благодаря родосским благовониям и этим изумрудам твоей супруге будут завидовать все женщины Эгины.
— Давай посмотрим на твои так называемые изумруды, — проговорил Никодром. — Я не удивлюсь, если ты попытаешься всучить мне пару стекляшек.
— Клянусь египетской собакой, ничего подобного! — возмущенно ответил Менедем, извлекая изумруды из кошелька на поясе. — Их привезли из владений Птолемея, как я уже сказал. На Милете они шли нарасхват: продав там дюжину камней, я заработал больше таланта. Мои отец и дядя занимались торговлей еще до того, как я родился, их суда ходят по всему Внутреннему морю. Если я буду жульничать, то погублю репутацию нашего торгового дома, а мы не можем себе такого позволить. Вот, о несравненнейший… посмотри сам.