— Все готово, господин.
— Хорошо, хорошо. Тогда ступай спать, ты нам больше не понадобишься этой ночью, — сказал Клейтелий.
Раб кивнул и исчез.
Клейтелий повернулся к родосцам.
— Я знаю, у вас был хлопотливый день. Ваши комнаты готовы.
— Спасибо за доброту, — ответил Менедем и осушил свою чашу.
Он бы не отказался выпить еще, но хорошо умел понимать намеки. Соклей, может, и не понял бы, но у него хватило ума встать, когда поднялся Менедем. Соклей бросил последний взгляд на галку перед тем, как Клейтелий вывел их из андрона во двор.
Пара мерцающих факелов давала достаточно света, чтобы проксен смог провести гостей в их комнаты.
— Приятного вечера, — проговорил он, — и увидимся утром.
С этими словами он ушел, насвистывая непристойную песенку.
— Спокойной ночи, — сказал Соклей и вошел в одну из комнат.
— Спокойной ночи, — ответил Менедем и вошел в другую.
В комнате он увидел стул со стоящей на нем маленькой глиняной лампой и кровать. На кровати лежала женщина, примерно ровесница Менедема — без сомнения, одна из рабынь Клейтелия. Она улыбнулась вошедшему и сказала:
— Радуйся.
— Радуйся, — ответил Менедем, тоже улыбнувшись.
Интересно, у Соклея в спальне тоже есть компания? Вероятно. Клейтелий был воистину заботливым хозяином.
— Как тебя зовут, милая?
— Меня зовут Эвноя, — ответила женщина.
— Что ж, Эвноя, снимай хитон, и мы позабавимся. — Менедем стянул через голову тунику.
Как только женщина тоже обнажилась, он лег на кровать с ней рядом, взял ее руку и положил на свой член, целуя и лаская груди Эвнои и гладя ее между ног. Как и большинство женщин, она опаляла растущие там волосы; ее тело было мягким и очень гладким.
Спустя некоторое время Менедем приподнял рабыню и прислонил к спинке кровати, наклонив вперед, а сам занял позицию сзади. Он уже готов был воткнуть, когда Эвноя оглянулась через плечо и сказала:
— Я бы не хотела беспокоиться о том, что у меня будет ребенок.
Юноша мог бы не обращать внимания на ее слова. Она была здесь для того, чтобы выполнять его желания, а не наоборот. Но, пожав плечами, Менедем ответил:
— Тогда наклонись еще немножко. — И, поплевав на себя, чтобы было легче, вошел в другую «дверь». — Вот. Так лучше?
— Ну… вроде да, — отозвалась Эвноя. — Только немножко больно.
— Ты сама так захотела, — сказал Менедем, не задумываясь — хотела ли она вообще отправляться к нему в постель.
И продолжил: ему-то было вовсе не больно, наоборот. Закончив, Менедем похлопал любовницу по круглому заду.
— Вот, дорогая, это тебе. — Он дал ей пару оболов. — И вовсе не обязательно говорить Клейтелию, что ты их от меня получила.
— Спасибо, — сказала Эвноя. — Все было не так уж плохо. Маленькие серебряные монеты явно многое ей возместили. Менедем на это и рассчитывал.
Он лег со словами:
— Поспи со мной. Мы повторим утром, тем способом, каким ты захочешь.
Он не сказал, что даст ей за это еще денег, но не сказал и обратного. Женщина легла с ним довольно охотно. Кровать была узка для двоих, но они прижались друг к другу, и стало вполне сносно. Обняв рабыню, Менедем уснул.
Соклей проснулся, когда женщина, которую Клейтелий одолжил ему на ночь, почти вышибла его из постели. Ему пришлось вцепиться в кровать, чтобы не упасть на пол, и его резкое движение разбудило рабыню. Оба они не сразу поняли, почему лежат тут рядом друг с другом. Соклею понадобилось еще мгновение, чтобы припомнить имя женщины.
— Доброе утро, Фестилис, — сказал он, все-таки вспомнив, как ее зовут.
— Доброе утро, господин, — ответила рабыня, усевшись и зевнув.
Ее груди слегка свисали, соски были большими и темными. Соклей догадывался, что она уже успела родить ребенка. Может быть, тот не выжил. Когда он протянул руку и лениво погладил женщину, та сказала:
— Погоди немножко, господин. Дай мне сперва воспользоваться горшком, если не возражаешь.
До того как она это сказала, Соклей не был уверен, что хочет ее снова, теперь же решил, что то был бы неплохой способ начать день.
— Давай, — кивнул он. — И когда закончишь, я воспользуюсь им сам. А потом…
Но едва он успел поставить горшок, как во дворе раздались быстрые шаги. Кто-то постучал кулаком в их дверь, а потом в дверь соседней комнаты, где ночевал Менедем.
Фестилис испуганно пискнула. Она явно не ожидала, что кто-то побеспокоит их так рано; свет, пробивающийся сквозь ставни, был еще серым, предрассветным.