— Ты и в самом деле так думаешь? — спросил Соклей.
Даже в полумраке было видно, как засияли его глаза.
«О-ей, — подумал Менедем. — Я затеял спор на тему, которая его интересует. Удастся ли мне вообще поспать этой ночью?»
— Откуда ты можешь знать наверняка, пока не исследуешь мифы? — продолжал Соклей.
Пытаясь отвлечь двоюродного брата, Менедем со смехом сказал:
— Ты говоришь так, будто только что явился из мыслительной лавочки Сократа в «Облаках».
Это не сработало. Менедему следовало бы сразу догадаться, что не сработает.
— Ты знаешь, что я думаю об Аристофане из-за этой пьесы, — сказал Соклей.
Они спорили насчет «Облаков» и раньше. Негромко вздохнув, Менедем кивнул.
— Да, знаю.
Он сделал другую попытку, на этот раз указав на небо на востоке:
— Вон блуждающая звезда Зевса. — И ткнул двоюродного брата локтем под ребро. — И чем еще она может быть, по-твоему, кроме как блуждающей звездой Зевса?
— Не знаю, — признался Соклей. — Но мы не в силах к ней приблизиться, чтобы ее исследовать, поэтому откуда можем знать наверняка? — Он кинул на Менедема лукавый взгляд. — Возможно, Икар сумел бы дать тебе лучший ответ.
— Тот ответ, который он дал бы насчет солнца? Вот что он получил, подлетев к солнцу слишком близко.
Менедем устроил целую пантомиму, изобразив падение с большой высоты, а потом, вместо того чтобы плюхнуться в море, рухнул на песок.
— Ты невозможен!
Но Соклей невольно засмеялся.
К Менедему подошел моряк с шестом в руке.
— Не похоже, чтобы на этом берегу были черепашьи яйца.
— Ну что ж, — пожал плечами Менедем. — У нас достаточно хлеба, масла и сыра для ситоса и скромного опсона и хватит воды, чтобы разбавить вино. Для одной ночи, которую мы проведем на берегу, это очень даже неплохо.
В стороне от «Афродиты» моряки подкармливали два костра сухими ветками кустарника. Менедем сомневался, что ночь будет очень холодной, но огонь всегда придавал стоянке уют.
Чуть позже один из гребцов, вооружившись бронзовым крючком и леской, выудил из моря рыбу, и вскоре она уже запекалась над костром.
Дома, на Родосе, Менедем отворотил бы нос от такого скромного ужина, но во время путешествия он все ел с аппетитом. Он как раз сплевывал на песок оливковую косточку, когда подошедший Соклей спросил:
— Куда двинемся завтра?
— Я думаю, к Наксосу, — ответил Менедем. — Не знаю, успеем ли мы за день туда добраться — до острова где-то около пяти сотен стадий, — но если и не успеем, то будем там утром послезавтра.
— У нас на борту хватит воды, чтобы провести целый день в море? — спросил Соклей.
Менедем кивнул.
— На один день хватит. Но вот на два… Это вряд ли. Но когда мы придем на Наксос, можно будет запастись водой в тамошнем порту. Из всех островов Кикладского архипелага Наксос — самый многоводный.
— Верно, — согласился Соклей. — Его никак не сравнишь с этим Лебинтосом, похожим на сухую шелуху.
Менедем пожал плечами.
— Имейся здесь пара источников, тут могли бы свить гнездо пираты. Ведь, с одной стороны, Лебинтос окружен морем, а с другой — лежит достаточно близко от прочих островов, чтобы с него можно было совершать набеги. Однако при нехватке воды эти ублюдки не могут здесь задержаться.
Соклей вздохнул.
— Думаю, ты прав, мой дорогой. Скверно, что мы должны беспокоиться о таких вещах.
— Само собой, скверно, — ответил Менедем. — А теперь я собираюсь доесть ужин и отправиться спать.
Он гадал, не придется ли ему выразиться более резко — Соклей не всегда понимал намеки. Но его двоюродный брат ответил:
— Хорошо, — и тоже облюбовал местечко на песке, где можно прилечь.
Менедем завернулся в гиматий: дневное тепло улетучивалось из воздуха быстрей, чем он ожидал.
Когда он в следующий раз открыл глаза, на восточной части небосклона уже разгорался рассвет.
Быстрый северо-восточный ветер гнал «Афродиту» по волнам.
Еще не наступил полдень, когда Соклей сказал:
— Думаю, мы доберемся до Наксоса к закату.
— Если ветер продержится — да, — согласился Менедем.
Ветер ерошил их волосы, шумел в такелаже и наполнял парус. Гребцы отдыхали, сидя на банках: сегодня ветер гнал торговую галеру с той же скоростью, с какой она шла бы на веслах.
Соклей в конце концов привык к качке. Покачивание «Афродиты» заставляло его чувствовать тошноту только в начале морского сезона. Теперь же он просто не замечал качки, пока не вспомнил о ней. Подумав об этом, он испугался — а вдруг его опять затошнит. Однако опасения Соклея не подтвердились. Он избавился от морской болезни еще на год.