– Да ладно, – полковник скривил рот. – А что ж ты не сказал то, как всё было?
– Сказал, – улыбнулся Череп. – Отец в командировке был. Приехать не смог за мной. А мать, она ведь женщина. Такое дело. И может, всё бы обошлось, но в камеру к нам этот зашёл, – Череп сощурил глаза, – Пьяный был. Хватал пацанов. Одного за волосы и об колено, в штаны себе лицом макал и ботинки заставил целовать. А дальше, вам известно.
Шум шагов медленно удалялся в длинном, холодном коридоре. Крюков молча сидел за столом и смотрел в бронзовый бюст Феликса Эдмундовича на столе. Очень уж дорог он был ему. Вспомнил, как получил его в знак благодарности за службу, в аккурат после получения звания полковника. Вспомнил, как обмывали. Икра, соленья, водка и заграничные консервы со складов брательника, заведующего промбазой. Не хотел оставлять в Москве. Забрал с собой. Кусочек дома. Представил, как поставит его снова на стол в управлении. Чистые шторы, просторные кабинеты, удобная мебель, диваны, лампа с зелёным абажуром и тёплые Московские вечера. А летом на юга, в профилакторий. Зажмурился.
«Если бы не чёртова пьянка!» – подумал про ресторан, в который неожиданно нагрянул патруль.
Да всё ничего, если бы не стал размахивать удостоверением и в морду не полез капитану, ещё и табельное…
«Чёртов, идиот!» – открыл глаза, покачал головой.
Вспомнил, как посылал в больницу заместителя, узнать как и что там. Вроде, выжил капитан, но всё же. Встал, повернулся к окну, сцепив руки за спиной.
«Ещё легко, отделался!» – качнулся на пятках, всматриваясь в окно.
Кум, в министерстве хлопотал. И звание сохранили. Теперь лишь, нужно отсидеть тут, пока всё не утихнет, и домой.
«Три года» – медленно произнёс про себя Крюков. – «Ну что, Черемхов? Посидим?»