— Полагаю, мне известно, кто взял драгоценности.
— Неужели?
— Полагаю, это известно и принцу Петру.
— Тогда зачем…
— Полагаю, и похититель знает, что я знаю и что знает принц Петр.
— Погодите, Холмс, погодите. Он знает, что вы знаете, что знает… Нет, это чересчур запутано. Зачем вообще было звать вас, если всем все известно?
— Грязная работа, Ватсон. Грязная работа. Вы тоже способны мыть полы в приемной после визитов больных, но держите для этого уборщицу, не так ли?
— Держал, — я вздохнул. — Держал, когда практиковал. Но все же…
— Семья Ольденбургских может себе позволить пригласить экспертов из Англии. Это богатая семья, Ватсон, очень богатая.
— Кто же похититель?
— Завтра, Ватсон, все завтра. Вы ведь помните — самым деликатным образом. И переведите часы или лучше дайте их мне. Вот, Ватсон, теперь вы окончательно в России.
Мы разошлись по спальням. Кровать была застелена, пахло свежестью, толстая ночная свеча едва горела, но мне хватало света и из окна, от луны.
Я выглянул наружу. Окна моей комнаты выходили в парк. Кроме луны, нигде не виднелось ни огонька. И тишина, полная, почти абсолютная тишина.
Безмятежный, убаюканный покоем, я засыпал с мыслью, что более легкого и приятного дела я не знал за все годы знакомства с Холмсом.
Как человек может ошибаться!
Стук в дверь разбудил меня, стук и настойчивый зов:
— Ватсон, Ватсон, просыпайтесь!
— Холмс, это вы? — я посмотрел на часы. Господи, даже здесь четверть шестого, а в Лондоне?
— Быстрее одевайтесь, Ватсон, я жду вас.
Если Холмс будит гак рано, значит, не без оснований. Я пренебрег бритьем, ограничась умыванием. В холл я спустился через десять минут, но Холмс уже ушел — на столе лежала записка: «Идите к левому крылу замка». Видно, дело не терпело отлагательств. Странно. Я-то думал, что Холмсу осталось положить руку на плечо похитителя и сказать: «верните драгоценности!», а это совсем не обязательно делать столь рано.
Росы не было, и туфли мои оставались сухими после шагов по высокой траве. Холмса я нашел сразу, Холмса и еще несколько человек — принца Петра, полковника Гаусгоффера и Константина.
— Доктор, взгляните. Может быть… — принц выглядел растерянным, смятенным. Подойдя ближе, я понял причину волнения: за кустами в траве лежала мисс Лиза, воспитанница старшего принца. Восковая бледность ее лица настораживала, а когда я попытался отыскать пульс, холодное тело подтвердило — девушка мертва. Рука ее вывернулась под немыслимым углом, а приподняв туловище, я понял окончательно — сломана шея.
— Она мертва, — сообщил я присутствующим очевидное.
Холмс кивнул.
— Ее нашел садовник — вот его следы. Садовник сообщил мажордому, тот — принцу Петру, а затем подошла и моя очередь. Какова, по-вашему, причина смерти, Ватсон?
— Ну… Необходим детальный осмотр тела.
— Но первое впечатление?
— Возможно, падение с высоты, — я задрал голову, и все остальные — тоже. Там, наверху, на высоте пятидесяти футов, виднелось открытое окно башни.
— Выпала оттуда, — предположил полковник.
— Ваше Высочество, вы, я думаю, должны сообщить о случившемся властям? — Холмс вопросительно посмотрел на принца.
— Да. Я телеграфирую в город. В замке есть связь с железнодорожной станцией, а уж оттуда…
— Мы можем перенести тело в более подходящее место?
— Я пошлю человека в больницу. Это совсем рядом.
— Хорошо. Ватсон, я попрошу вас провести подробный осмотр.
Больница, действительно, находилась рядом. Через четверть часа к замку подъехала телега, пара служителей осторожно переложила на нее тело бедной девушки, укрыв особой накидкой. Пришел и доктор. К сожалению, он не знал английского, а Константин был настолько потрясен, что использовать его в качестве переводчика, да еще в столь специфическом деле, не представлялось возможным.
Пришлось объясняться на дурном французском и скверной латыни.
Секционный зал в больнице отсутствовал; осмотр велся в хирургическом кабинете.
Я опущу подробности — в работе врача хватает малопривлекательных моментов. Окончив обследование, мы передали тело санитарам обряжать в одежды, доставленные из замка. Доктора поджидали пациенты, около дюжины окрестных крестьян. Пожелав коллеге успехов, я направился по пыльной дороге назад, к замку. Вернулась жара, тянуло дымом, опять, наверное, горел лес. Гуси, одуревшие от зноя, провожали меня змеиным шипом, хозяйка в живописной рванине заголосила: «тега-тега», и тогда птицы, потеряв интерес к незнакомцу, с гоготом кинулись на зов. Кормежка. Я вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего ужина. И не хотелось.