— Лиза ассистировала… помогала отцу в его опытах. Один из них отец собирался провести этой ночью — сфотографировать лунное затмение каким-то совершенно новым способом.
— Где же проводился этот опыт?
— В лаборатории. Я покажу.
Мы вернулись в замок боковым, неглавным ходом и поднялись в башню.
— Это верхняя лаборатория, — проговорил принц, открывая дверь.
Мы вошли. Следователь сразу направился к полураскрытому окну.
— Ага! — он выглянул, посмотрел вниз. — Понятненько. Из этого окна и выпала мисс Лиза, — он начал изучать подоконник.
Комната напоминала мастерскую оптика — зеркала, линзы, призмы были аккуратно разложены на столе.
— Любопытно, — Холмс обратил внимание на большую футовую линзу, закрепленную на массивном штативе.
— Осторожно! Бога ради, не сдвиньте! Здесь очень чувствительный часовой механизм, — шагнул к Холмсу принц Петр.
Холмс встал перед линзой, заглянул в нее. — Луч из окна, пройдя сквозь линзу, попадает сюда, — он указал на призму, укрепленную в нише стены. — Судя по всему, дальше сфокусированный луч преломится и пойдет вниз. Видите?
Действительно, в нише под призмой начиналась небольшая, около квадратного фута, шахта.
— А это что?
Прямо под призмой, еще на одном штативе было закреплено серебряное кольцо. Похоже, в кольцо вставлялась маленькая линзочка, нечто вроде окуляра.
— Вы считаете, эта оптическая, хм, система имеет отношение к случившемуся? — следователь скептически смотрел на Холмса. Вот, мол, за какие турусы на колесах получают некоторые гонорары.
— Я просто пытаюсь понять, что происходило здесь ночью. Каково ваше мнение?
Следователь встал на низкий, около полуярда от пола, подоконник.
— Я без труда достаю верхнюю задвижку, но мисс Лизе пришлось бы подняться на цыпочки.
— Зачем? Зачем ей подниматься на цыпочки? — меня задел отход Холмса на задний план.
— Чтобы запереть окно. Думаю, когда принц Александр закончил фотографировать небесные светила, он ушел, а мисс Лиза привела в порядок свои записи или что она там вела, захотела закрыть окно, потеряла равновесие и вывалилась наружу. Кто-нибудь слышал крик? Надо порасспрашивать людей.
Тут я вспомнил:
— В три часа ночи я просыпался. Что-то, не знаю точно, что, меня разбудило, знаете, как это бывает со сна. Не исключено, что это был крик или шум падения.
— В три пятнадцать, Ватсон, — Холмс встал рядом со мной.
— Возможно. Я лишь мельком взглянул на часы.
— И вы слышали крик, мистер Холмс?
— Нет. Как и доктор Ватсон, я не могу сказать точно, что именно меня разбудило.
— Подобное пробуждение было и у меня, — признался принц. — Я ночевал здесь, а не в Ольгино.
— Понятно. Значит, время нам известно, — следователь походил на ученика, успешно решившего у доски первое действие сложной задачи.
— Ваше Высочество, — обратился к принцу Холмс, — вы упомянули, что это — верхняя лаборатория. Мне думается, стоит осмотреть и нижнюю. Ведь она есть, нижняя лаборатория?
— Да, — нехотя признал принц. — Наверное, мы обязаны ее осмотреть. Отец категорически возражает против проникновения в нее посторонних, но в сложившейся ситуации… — он подошел к стене. — Причуда архитектора, — принц утопил декоративный выступ, и часть стены превратилась в невысокую узенькую дверь. — Прошу, господа. Осторожно, винтовая лестница.
Ступени круто уходили вниз, ход едва освещался откуда-то сверху. Становилось все темнее, все глуше.
— Сколько, Ватсон? — спросил Холмс, когда мы остановились на площадке в самом низу.
— Сто шестьдесят четыре ступени, — с давних пор у меня вошло в привычку измерять лестницы.
— Совершенно верно. Следовательно, мы ниже уровня почвы, в подземелье.
В сгустившемся мраке с шипением разгорелась спичка.
Принц Петр взял с подставки трехсвечный канделябр.
— Сейчас, господа.
Подземелье меня не удивляло. Если человек, богатый человек, построил в канун двадцатого века средневековый замок, значит, он романтик, и в замке обязательно будут и «норка священника», и подземелье, и потайные ходы — словом, все, о чем мечталось в детстве.
Тяжелая дверь раскрылась бесшумно. Строили хорошо: воздух свеж и сух.
Мы оказались в зале: высокий, футов в пятнадцать свод поддерживался колоннами, толстыми и грубыми.
— Нижняя лаборатория, господа, — принц зажег еще несколько свечей, расставленных в пристенных подсвечниках, и они отразились многократно: большую часть стен зала занимали огромные зеркала, создавая иллюзию бесконечного пространства. Зал оказался не столь уж велик: пятиугольной формы (еще одна прихоть архитектора?), он в поперечнике составлял не более двадцати футов. И он был пуст, лишь в центре стояло возвышение, постамент, формой повторяющий зал.