— Когда вы вошли в кабинет, окна были закрыты? — спросил Холмс.
— Да, все три. Отчим вообще редко открывал их, он не любил шума, а весна нынче холодная.
— Как же, — сказал Холмс, — убийца, если он существовал, мог войти в кабинет и выйти из него, если окна и дверь были закрыты изнутри? Там был еще один выход?
— Нет, мистер Холмс.
— И вы не слышали выстрела?
— Нет. Но я крепко спал, и к тому же в кабинете очень массивная дверь. Звук выстрела наверняка был приглушенным…
Холмс покачал головой. Признаюсь, услышав рассказ молодого Говарда, я пришел к мнению, что отчим его покончил с собой. Похоже, что и Холмс не нашел иного объяснения услышанному.
— Я не вижу, мистер Говард, чем бы смог вам помочь. Судя по тому, что вы рассказали, случай предельно ясный. Вам кажется, что отчим не мог сделать этого в здравом уме, но вы, возможно, не знаете всех обстоятельств…
— Я?! — вскричал Говард. — Мистер Холмс, я знаю все о финансовых делах компании! Они блестящи! Отчим и мистер Баренбойм, это его компаньон, оба вводили меня в курс дела, потому что полагали, что я со временем займу место одного из них… а может, и обоих… Я — законный наследник, у отчима не осталось других родственников. Нет, мистер Холмс, поверьте мне, я знаю отчима достаточно, чтобы утверждать: если этот человек таким образом свел счеты с жизнью, значит, сам дьявол посетил его в ту ночь!
Холмс едва заметно улыбнулся. Он наверняка вспомнил в этот момент о «деле безумного портного». Тогда тоже казалось, что безумца посетил сам князь тьмы, а в результате выяснилось, что произошла обычная пьяная драка. Холмс справился с тем делом за три часа.
— Я заплачу, — сказал Говард, — и я уверен, что мистер Баренбойм будет со мной согласен… Вы должны расследовать это дело, мистер Холмс.
— Жаль, — сказал Холмс, — что вы не телеграфировали мне вчера утром, сразу после того, как обнаружили тело. Сейчас наверняка большая часть следов уничтожена.
Он обернулся ко мне.
— Ну что, Ватсон, не хотите ли совершить небольшую поездку? Когда ближайший поезд на Портсмут?
— В тринадцать сорок с вокзала Виктория, — сказал я, заглянув в железнодорожный справочник, лежавший на бюро.
— Я поеду с вами, — быстро сказал Говард. — У меня еще есть дела в Лондоне, но я возьму билеты и буду на вокзале за полчаса до отправления.
Холмс упруго поднялся на ноги. Проводив нашего гостя до двери, он обернулся ко мне и сказал:
— Вот весьма странное дело, дорогой Ватсон. С одной стороны — абсолютно ясное. С другой — полный туман. Думаю, нам предстоит интересная работа.
Следующие два часа Холмс провел, просматривая газеты и перелистывая справочники по химии, а я обдумывал, стоит ли брать с собой револьвер. По зрелом размышлении я оставил оружие дома — вряд ли нас ожидало нечто большее, чем осмотр комнаты и разговор с экономкой и слугами. Летом я, пожалуй, спустился бы к докам и на набережную, подышать морским воздухом, но сейчас там наверняка сыро, холодно и ветер пронизывает до костей.
Мы прибыли на вокзал Виктория ровно за полчаса до отправления портсмутского экспресса. Говард уже поджидал нас, нервно прохаживаясь по перрону.
— О, мистер Холмс! — просиял он. — Я уже начал было думать, что вы отказались от поездки.
Холмс молча показал клиенту на большие вокзальные часы.
— О да, — сказал Говард, — но я все равно нервничал.
Мы заняли отдельное купе. Экспресс тронулся точно по расписанию, и мимо замелькали сначала дымные лондонские пригороды, а потом коттеджи, столь характерные для Южной Англии. Мистер Говард несколько раз пытался завязать разговор, начиная его с такой естественной темы, как погода, но Холмс только качал головой, лишь однажды открыв рот для того, чтобы сказать:
— Дорогой мистер Говард, будет лучше, если я составлю мнение об этом деле после того, как увижу все своими глазами. Поглядите, эти коровы будто сошли с полотна Констебля!
Коровы, пасшиеся на сыром лугу, были самыми обыкновенными, и Говард обиженно замолчал, а я отметил про себя, что Холмс, видимо, хотя бы раз посещал Национальную галерею. Произошло это наверняка в мое отсутствие, иначе мой друг не преминул бы высказать мне свое — естественно, отрицательное — мнение о той мазне, которую современные живописцы называют пейзажами.
На привокзальной площади нас ждал экипаж, и мы поспешили скрыться в нем от накрапывавшего дождя.
— Домой, — сказал кучеру Говард, — и поторопись, Сэм.
— В Чичестере, — проговорил Холмс, — полагаю, есть гостиница или хотя бы постоялый двор, где мы с Ватсоном могли бы провести ночь, если это представится необходимым?
— Вы меня обижаете, мистер Холмс! — воскликнул Говард. — В доме есть комнаты для гостей, и они уже наверняка подготовлены к вашему приезду. Вы полагаете, что вам придется задержаться? — спросил он после небольшой паузы.
— Мистер Говард, — сказал Холмс, глядя на голые стволы деревьев, — чем больше я думаю о смерти вашего отчима, тем больше склоняюсь к мысли о том, что вы не правы. Полагаю, что осмотр места происшествия лишь убедит меня в этом. Но я бы хотел встретиться с мистером Баренбоймом, компаньоном вашего отчима, и задать пару вопросов местному инспектору.
— О, разумеется! — сказал Говард. — Сразу же по приезде я пошлю Сэма в Портсмут с запиской.
Чичестер, как я и ожидал, оказался ничем не примечательной деревушкой с единственной улицей, на которой стояло вразброску десятка три коттеджей и церквушка, построенная, скорее всего, еще во времена Вильгельма Завоевателя. Из всех труб валил дым, а собаки сопровождали наш экипаж таким лаем, будто чуяли в нас похитителей хозяйских кур.
К коттеджу Уиплоу вела узкая подъездная аллея, по краям которой тополя стояли, будто солдаты на плацу. Сам дом показался мне весьма неказистым и неприветливым — типичное строение, созданное не для того, чтобы украсить собой пейзаж, а с единственной целью дать кров его обитателям.
Дождь все еще моросил, и, похоже, конца этому не предвиделось. В полутемном холле нас встретила экономка, которую Говард назвал Мартой, и показала нам с Холмсом комнаты на втором этаже, оказавшиеся столь же неприветливыми, как и все в этом странном доме, наводившем на мысли, что хозяин был слишком занят делами, чтобы занимать ум устройством собственного быта.
— Ужин готов, сэр, — сообщила экономка, но Холмс отмахнулся.
— Сначала, — сказал он, — осмотрим кабинет, и я кое о чем вас спрошу, Марта. А потом мы с доктором Ватсоном непременно отдадим должное ужину.
Кабинет находился в левом крыле, массивная дверь с бронзовой ручкой в виде головы льва была чуть приоткрыта, и на ней были ясно видны следы взлома. Марта вошла первой, по указанию Говарда, и зажгла три газовых светильника, рассеявших полумрак. Мы вошли следом, и Холмс направился к большому письменному столу красного дерева, сделав нам знак держаться в отдалении. Марта вышла в коридор, а мы с Говардом остались у двери.
Кресло, в котором, видимо, сидел старый Уиплоу, когда пустил себе пулю в голову, было отодвинуто к книжному стеллажу, занимавшему всю боковую стену кабинета. Три больших окна выходили в сад. Рамы были закрыты, по стеклам снаружи стекали струйки дождя.
Холмс наклонился и что-то долго рассматривал на полу, а потом начал перебирать бумаги, лежавшие на зеленом сукне стола в полном беспорядке. Возможно, беспорядок был создан полицией, а возможно, самим хозяином, для которого в этом нагромождении книг, бумаг и тетрадей была одному ему известная система. Видимо, мысль Холмса совпала с моей, потому что он обратился к Говарду: